А я говорю тебе, сынок…
Мы едем в машине, мы еле двигаемся. У нас пора дождей. Льет и льет без конца. Дороги не видно.
Но, знаете, на душе хорошо. Это ведь не плюс сорок в тени, не дай бог.
По радио джаз, я нашел Ганелина…
И я продолжаю разговор с сыном.
— А я бы, сынок, пошел бы учителем, — говорю ему.
Сынок мой рулит и отвечает:
— Или неудачники, — говорит сынок, — или идеалисты идут сегодня в школу.
Мой сынок, Илюша, без пяти минут доктор философии, три года проработал учителем, он знает, что говорит.
— На год тебя хватит, — говорит сынок. – Потом ты получишь инфаркт, я тебя знаю, на этом все и закончится. Сегодня школа — это самоубийство, папа. Не то, что в твои времена…
И я задумался. А как оно было, в мои времена?
Полетела жизнь назад, замелькали лица учителей и воспитателей…
Много их было на моем веку. Кого же я помню?
В садике — Раису Ивановну, с трудом. В начальной школе — Любовь Семеновну, туман.
Остроумного химика Васю Хлора, ироничного физика Георгия Ивановича, строгую математичку Полину Ефимовну, красавицу Раису Николаевну…
Помню. Но нет остроты впечатления. Размыт фокус.
— Что, вот так прямо, ни одного всплеска? – спрашивает сынок.
И я вдруг вспоминаю.
— Нет, был всплеск, — говорю, — был… Нинэль!
Пришла к нам, сынок, классным руководителем Нинэль Львовна Маркова. Преподавала английский…
Но не поэтому она вспомнилась, что у нас пошел английский, а потому, что вдруг появились в нашем классе забота и боль…
Понимаешь? Забота и боль! Не за то, как мы будем английский знать, а какие мы будем человеки.
— Человеки! – повторил сынок. Это ему понравилось.
Но я уже был не здесь, а там, в том 68 году, в нашем пятом «В».
Где сразу представилась мне она — невысокого роста, в сильных очках, улыбчивая… Нинэль Львовна Маркова.
— Вдруг встречаемся у нее дома. Вдруг говорим о дружном классе…, а не об экзаменах и отметках. Вдруг с ней почти на равных… Вдруг человек у плиты, а не училка у доски… Готовит нам, что-то потрясающе вкусное. (А может быть и нет. Но сейчас кажется, что просто отвал.)
Мы как будто новую жизнь начали… Не знали, что это возможно…
Не знали, что это такой восторг — просто раскрывать друг друга.
Почувствовали, как это хорошо… вот так вместе быть…
И вот только-только начали, как мужа ее переводят на работу в Москву. И она уезжает.
И все заканчивается…
Нет, школа продолжается… Но все не то (для меня, во всяком случае).
Снова будни. Снова предметы и экзамены.
Снова из нас готовят тех, кто получат медали, будут поступать в ВУЗы страны, работать на заводах, вершить пятилетки…
Но кому это надо?!
Сынок слушает. Смотрит на дорогу. Машина прорывается сквозь дождь.
А я приближаюсь к выводу.
— Закончил я два института, сынок, — говорю, — массу всяких курсов в придачу. Взяло это у меня годы, десятки лет… И сейчас, оглядываясь назад, я говорю тебе…
Всю эту учебу можно было проскочить за один год, за полгода.
Поверь мне, кроме размахивания корочками, нет в этом ничего.
Никогда, сынок, не пригодилась мне высшая математика, а уж физика и подавно. Не умер я без химии, прожил без биологии, политэкономии, теории сплавов, истории кино, начерталки…
Но есть то, без чего бы не смог прожить…
Уважение к людям заложил в меня папа.
Умение общаться — мама.
Попытки услышать другого, сопереживать чужой боли — этому я учился где только мог…
Cобирал по крупицам, и на своем горьком опыте испытал тоже…, потому что, ну кто это нам преподавал?! Да никто! Жизнь преподавала…
И если ты меня спросишь, к чему это я клоню, я тебе отвечу.
Будь моя воля, я бы вложил весь удар не в образование, нет…
В воспитание.
Я бы занимался воспитанием Человека. Главным бы это сделал.
Через призму «Человек» — поверь мне! — пришли бы все знания.
И были бы они гораздо круче! И физика была бы круче и математика…Никто не отменяет их. Только никаких бы экзаменов не понадобилось! Потому что в атмосфере любви все входило бы без сопротивления.
Я бы ввел в школе, в институтах, да везде, новые великие предметы: «Как научиться дружить» Это посерьезнее будет любой математики!
«Что такое любовь» Это покруче любой физики! «Что такое эгоизм и как сделать так, чтобы он не разрывал нас, а соединял». Тут не устоят ни биология, ни генетика!
«Как услышать другого. Как его ощутить. Что такое связь между нами. Что такое Единство», наконец…
Э-эх, как много серьезных предметов, которые мы не проходили ни в школе, ни в институте,… и наспех проскочили в жизни…
Как много серьезных предметов, которые защитили бы нас от всего этого сегодняшнего безумия…, потому что соединили бы нас.
Пауза. Едем. Думаем.
— Предметы… это правильно, — вдруг говорит сынок. – Это, конечно, важная штука… но не главная.
— Не понял? – говорю.
— Не главное это, папа, — он вздыхает. — Главное, где учителя, которые смогут подать это?! Где твои Нинэль Львовны?
Я вздыхаю. Чувствую, что он попал в точку.
— Все случится, папа, если мы подготовим таких учителей.
— Я понимаю, сынок, — говорю. И теперь уже я вздыхаю. Вздыхаю, похоже, громко.
— Только не вздыхай, — говорит сынок. – Только не думай, что их нет. Они есть. И это я тебе на опыте говорю. И у них болит за детей. Это я тебе тоже на опыте говорю! Нужно только создать это всеобщее требование, чтобы воспитание Человека стало главным… Все чтобы это поняли! Что без этого — конец!
Здесь я остановлюсь. Мы еще долго говорили.
Дождь закончился. Дворники скребли по сухому стеклу, а мы их не слышали.
Мы говорили и говорили…
***
Прошел год со времени этого нашего разговора.
Записи эти лежали где-то там, в глубине компьютера.
И вот снова дождь за окном. И сижу я в компании моего сына, и его друзей.
И сердце подпрыгивает от радости…
Разработали они все-таки программу для школ. Которая сначала соединяет детей, а потом уже дает свои знания!
И вот уже есть школа, которая отважилась «соединяться». И вот уже результаты после двух месяцев поражают…
Меняются учителя. Меняются дети. Вприпрыжку бегут в школу. И те, и другие.
Сижу, слушаю их… и дрожу от счастья.
И вдруг сынок выводит меня из «дрожания».
— Делаем заказ тебе, папа, — говорит. — Вот, получай, крутые данные известных ученых (вручают мне их). Посмотри клип, который на эту тему сделан (показывают мне клип). И теперь сделай наш клип. Так, чтобы можно было это показывать и взрослым, и детям, и родителям, и министрам… Только не углубляйся особенно. Надо, чтобы люди только почувствовали…
Сказал, хлопнул по спине и пошли они с ребятами работать.
А я сел и написал сценарий.
А потом позвал моих дорогих друзей — Глеба Трегубова и Лешу Голана, и попросил их все это изобразить…
И сделали мы вот такой клип.
Заказчикам вроде бы понравился.
И еще приложу вам классную книжку, которая о самом главном.
О воспитании Человека.
За ней и мой Учитель, и мой сынок, и вся наша замечательная команда.
Семён Винокур
Источник: Открытый телеканал