Злата Раздолина: Творчество рождается из боли
«Я связывающее звено между прошлым и настоящим, которое передает свои мелодии людям»
Она пережила опасный побег с тремя малышами на руках из Советского Союза, совсем молодой девчонкой выступала в лучших залах с поэтами Вадимом Шефнером, Михаилом Дудиным, Семеном Ботвинником. Работала с Эдуардом Хилем, Нани Брегвадзе, играла с лучшими симфоническими и джазовыми оркестрами России, США и Европы. С 21 мая до 1 июня Злата Раздолина приезжает в Израиль с новой оригинальной программой «Это было у моря».
- Злата, вы родились в Санкт-Петербурге, тогдашнем Ленинграде. Что для вас родной город, какой отпечаток он наложил на ваше дальнейшее творчество?
- Петербург остался во мне на всю жизнь. Там прошли мое детство, юность, там я стала композитором, получила признание. В Питере родился мой сценический образ, а может я просто впитала его от мамы, коренной ленинградки, филолога и художника, ну и ,конечно, от самого города. Я прошла большую профессиональную школу, и Петербург навсегда останется моей любовью, несмотря на все обиды и катаклизмы, которые пришлось пережить: мне не простили грандиозного успеха исполнения моего "Реквиема" на стихи Анны Ахматовой в Колонном зале на 100-летии поэтессы. Тогда вовсю был разгул общества «Память». Начали угрожать по телефону, запугивать: «Если ты в нашем Колонном зале еще раз исполнишь нашу Анну Ахматову, мы тебя и твоих троих детей прибьем. Убирайся в свой Израиль!». Сначала я подумала, что это розыгрыш, но звонки продолжались. Недели через три сосед принес моего девятилетнего сына на руках, окровавленного и избитого. Когда мальчик играл во дворе, двое молодчиков его так избили, что ему потом пришлось месяца три ходить с повязкой на лице. Эти негодяи сказали ему всего два слова: «Привет маме». Мне до сих пор тяжело говорить об этом. Пришлось вместе с семьей бежать через Финляндию.
- Расскажите о своем бегстве…
- В тот момент, когда я поняла, что нужно уносить ноги, пока мы еще живы, мне позвонили из Финляндии и пригласили выступить и записать романсы на стихи Ахматовой, Гумилева и Северянина. Я уже бывала в Финляндии, у меня там были друзья. Рассказала им про свое отчаянное положение, попросила помочь мне сбежать из Советского Союза со всей семьей. Было очень страшно, особенно в поезде, с детьми в возрасте от девяти до трех лет, да еще с кучей чемоданов. Я не могла, как другие, обратиться в консульство. Официальное оформление заняло бы много времени, а оставаться в Ленинграде было опасно. Поэтому все необходимые документы провозила на себе нелегально. В поезде «Ленинград - Хельсинки» девушка-таможенница решила меня обыскать. Что-то ей показалось подозрительным. Она велела моим родным выйти из купе, а мне приказала: «Раздевайтесь». Я четко представила, что будет дальше: таможенница обнаружит документы, которые я незаконно перевожу через границу, меня посадят в тюрьму, а трое моих детей и мама (она тоже ехала с нами) останутся в чужой стране, да еще без документов и средств к существованию… Я стала уверенно говорить таможеннице, что не везу с собой дорогие украшения из золота и бриллиантов, ничего такого у меня нет! Попросила ее просветить меня специальным прибором, но у нее такого прибора не оказалось. Тут я стала возмущаться: безобразие, мол, как это - нет прибора, я буду жаловаться! В итоге девушка не стала меня обыскивать, только похлопала по груди и решила, что у меня такой большой бюст. После всего пережитого у меня появился первый седой волос. На вокзале в Финляндии меня встречали представители СМИ. А я в ужасе думала: вдруг они на нас донесут? Но журналисты сдержали свое слово, не дали ни одного интервью и не показали на телевидении ни одной передачи, пока мы не оказались на Земле обетованной. Но это был еще не конец нашим злоключениям. В Хельсинки в израильском консульстве мне сказали, что без виз, документов и разрешения нас в Израиль не пустят. И посоветовали вернуться обратно в Союз. Меня выручила Кристина Рочерх, известная журналистка. Ее муж был дипломатом, и они оба пообещали сотрудникам консульства устроить большой международный скандал. Через два дня у нас было пять билетов от Хельсинки до Стокгольма и от Стокгольма до Тель-Авива. Только спустя 13 лет я смогла вновь вернуться в Петербург. Все мои чувства я выразила в музыке, и уже в Израиле записала 5 альбомов с произведениями на стихи поэтов Серебряного века. Один из них - «Невской воды глоток».
- А когда играть и писать начали?
- Играть начала рано. У меня брат с сестрой учились музыке, ну и мне хотелось, а как же! Сама садилась за инструмент, каким-то образом пыталась играть, но еще не умела правильно держать руки, и мама боялась, что я их испорчу и потом не смогу правильно играть. В четыре года меня посадили за инструмент, научили правильно ставить руки, а в пять лет начала писать маленькие детские песенки. Как ни странно, мелодии сочинялись, когда я занималась чем-то другим.
- Что определило ваш интерес к поэзии Серебряного века?
- Стихи поэтов Серебряного века знала и любила с детства, но не предполагала, что смогу их положить на музыку. Это огромная ответственность. Но однажды мне посоветовали написать музыку на стихи Ахматовой и Цветаевой. Сегодня у меня уже целые программы на стихи каждого из любимых поэтов: Ахматовой, Цветаевой, Гумилева, Блока, Мандельштама, Есенина и других. Романсы на мою музыку исполняют также многие известные артисты: Нина Шацкая, Ольга Кабо, Олег
Погудин, Владимир Самсонов и многие другие. Мой Реквием на стихи Анны
Ахматовой и романсы исполнил на русском и иврите прославленный Дуду Фишер. Серебряный век это не просто поэзия, которую я люблю - это часть моей души. Я в нем растворяюсь и мне, порой, кажется, что просто живу в нем.
- Как вас встретил Израиль? Как новая жизнь повлияла на творческого человека, чей родной язык - русский?
- Израиль встретил меня с большим вниманием и заботой. Я приехала
совершенно замученная после детективного побега с тремя малышами и родителями. Уже через месяц состоялось первое выступление. Потом знавшие меня по Ленинграду репатрианты стали устраивать мои концерты по всей стране. А в 1993 Дуду Фишер пригласил в свою передачу и исполнил со мной целую программу моих произведений. Это стало новым началом. Меня начали приглашать на концерты, я стала петь на иврите песни на стихи израильских поэтов, а также Ахматову и других поэтов Серебряного века в переводе на иврит.
- Вы фактически живете на две страны. Где вы себя чувствуете по-настоящему дома?
- Сегодня я живу уже не на два дома, а на три: Израиль, Россия и Америка, где я в последнее время много выступаю. И конечно, единственное место, где я ощущаю себя полностью и абсолютно дома - Израиль. Не важно, где и с кем я выступаю, я всегда позиционирую себя композитором и автором из Израиля.
- Какой концерт для вас самый памятный и почему?
- Трудно выбрать один концерт. Их было много. Среди самых дорогих и памятных мне - одно из первых выступлений на ленинградском телевидении в одной передаче вместе с Соловьевым - Седым, представляете – с настоящей легендой. Более того, он восторженно отозвался о моих первых песнях. Я это воспоминание всю жизнь несу с собой. Потом были первые совместные концерты с Вадимом Шефнером и Михаилом Дудиным в Ленинграде. Очень важный был концерт в Колонном зале на 100-летие А. Ахматовой. После этого вся жизнь изменилась. Потом в Израиле запомнились первые выступления перед премьер-министрами – сначала перед Ицхаком Шамиром, затем перед Рабиным. Особое место занимает Благотворительный концерт в Тель - Авиве для семей пострадавших детей в теракте в Дельфинариуме. Не могу забыть концерт вместе с Эдуардом Хилем. Это было первое выступление после 13-ти летней разлуки с Петербургом. Памятными были концерты в Кафедральном соборе Сент-Джон с Бруклинским оркестром, который исполнял мой «Реквием о Катастрофе», авторский концерт в Театре Миллениум ,где я была награждена Грамотой штата Нью-Йорк за благотворительную работу для помощи Израилю. Еще по приглашению израильского посольства вместе с народным артистом РФ Марком Розовским был исполнен мой Реквием в театре «У Никитских ворот». Это пожалуй, самая маленькая толика памятных концертов.
- Вы поете в сопровождении оркестра клейзмеров, джаз-бэнда... Чем руководствуетесь при выборе ансамбля?
- Уровнем профессионализма, взаимопониманием. Мне посчастливилось
работать с выдающимися музыкантами и коллективами: с симфоническим оркестром кинематографии под управлением Скрипки, с оркестром "Русская музыка" под управлением Арановского, с Бруклинским филармоническим. Джазовые программы я исполняла в Нью Йорке с известными джаз-оркестрами. Очень приятно выступать с коллективами, ведь раньше я больше выступала сама, а теперь уже хочется разнообразия. И романсы сегодня я исполняю не просто как романсы, а как мини-спектакли. Из романса они переходят в джаз и наоборот.
- Как рождаются ваши мелодии?
- Знаете, однажды обо мне написали статью под названием "Творчество рождается из боли...". Мне кажется, что это самая верная, самая точная формулировка. Я чувствую, переживаю, живу поэзией и музыка зарождается сама собой. Такое ощущение, что я проводник, некое связывающее звено между прошлым и настоящим, который передает свои мелодии людям.
- Чем вы порадуете израильскую публику на сей раз?
Этот концертный тур - юбилейный. Я подготовила программу, некое шоу-сюрприз "Это было у моря". Она включает в себя разные сочетания жанров - от Ахматовой до джаза, клейзмеров и идиш. Прозвучат уже знакомые лучшие произведения («"Это было у Моря!», « В белом платье муаровом», «Ночь», «Что было любимо» «Ананасы в шампанском» и др.), а также самые интересные, написанные за последнее время. Романсы прозвучат в исполнении с Иерусалимским фестивальным оркестром под управлением Владимира Баршевича и с саксофоном! От мелодий классических романсов, вальсов и танго я перехожу в джаз, развивая те же темы уже в новом образе. Это новаторское исполнение романсов высоко оценили в США и России. На каждом концерте израильскую публику ждут сюрпризы-встречи с поэтами, журналистами и исполнителями. Например, будут Влад Зерницкий, Фредди Зорин и Анна Гланц-Маргулис! Остальное - сюрприз!
- И, разумеется, нельзя не спросить о шляпе, которая стала вашим брендом. Как она появилась?
- Шляпа появилась в Израиле. Я начала соблюдать традиции, потом поняла, что шляпы мне к лицу, а главное - шляпа один из атрибутов Серебряного века! Ахматова носила шляпы, их носили все девушки и женщины, которых обожали Блок, Гумилев, Северянин. Мне шьют и дарят шляпы мои поклонницы. Одна из них - модельер Сильва Коган. Она мне шила и многие платья. Другие поклонницы привозят мне шляпки из тех стран, где они бывают: из Мадрида, Лондона, Парижа. Мне это приятно - шляпы я обожаю, теперь это неотъемлемая часть моего имиджа. Как в моих шляпах еврейская традиция соединилась с образом Серебряного века, так и во мне еврейские корни соединились с любовью к поэтам Серебряного века…