Теория юмора от Елены Воробей
В апреле Елена Воробей приезжает в Израиль с шоу "ХИХАньки & ХАХАньки" в сопровождении ее театра Comedy Dance Show. Перед израильскими гастролями в перерыве между поездками по Сибири и северу России и концертами в Германии, Елена Воробей дает интервью - все еще на сценическом заводе, все еще не снимая грима, не отдохнув, но уже готовясь к следующим выступлениям; между кулисами и эфиром, между съемочной площадкой и домом. Интервью женщины, работающей пародисткой. Точнее – живущей сценой, клоунадой и музыкальной пародией – едва ли не самыми сложными сценическими жанрами.
- Фаина Георгиевна Раневская говорила "На сцене невозможно играть. Сцена - это не шашки. На сцене можно только жить". Вы цитируете эти слова в телешоу "Повтори", когда вам выпал жребий спародировать саму Раневскую. А в своей жизни – вы играете или живете?
- Я не всегда разделяю жизнь и сцену, пытаясь получать удовольствие и от того и от другого. В жизни я, пожалуй, играю - но не ради себя. Бывают ситуации, когда я для помощи другим должна использовать свою профессию – например, пройти в закрытые двери. Когда я могу оказать кому-то помощь, я использую свое искусство общения, коммуникабельность. Помогать другим проще, чем себе.
- И Раневская, и Аркадий Райкин зачастую использовали свой театральный профессиональный авторитет для помощи другим. А для вас самой еще остались какие-то авторитеты – те, кого вы не решились бы пародировать? Или авторитет для вас это некто или нечто, к сцене не имеющее отношение?
- Конечно, для меня существуют авторитеты, харизматичные люди. Когда я готовлю такие номера – то есть "примеряю" на себя роль Фаины Раневской, у меня никогда не повернется язык сказать "пародия" на Раневскую. Я называю такие роли для себя "кинопробы". Все-таки актерская профессия – штучная. Есть гениальные актеры, незаменимые люди - Раневская, Любовь Орлова или Инна Чурикова. Пародировать их не стоит в принципе - это профессиональное самоубийство. Такие актеры – это такой концентрат таланта, индивидуальности, гения – что я только пробую к ним подступиться. У Фаины Раневской в ее игре, в высказываниях был немало от еврейского юмора – такого, как был у моих бабушки и дедушки. И еще взгляд – такой памятный мне по детству "еврейский" взгляд. Прежде чем я в программе "Повтори" вышла на сцену в "кинопробе" на Раневскую в спектакле "Шторм" , я пыталась понять ее взгляд. Именно понять, потому что если голос можно спародировать, то взгляд – нет.
- Вы и руки держите, точно как Раневская.
- Это руки Фаины Раневской и моей бабушки. Когда бабушка начинала волноваться, ее руки вытанцовывали такой же балет. Работая над этой ролью, я вспоминала свою бабушку.
- Насколько в вашей профессии, в том, что вы делаете на сцене, присутствует доля импровизации? Или все отрепетировано до мельчайшие доли жеста, просчитано до запятой в интонациях?
-У нас на сцене часто рождаются импровизационные шутки и номера. Я живу на сцене – я живой сценический организм - и потому моим коллегам и партнерам легко и приятно со мной работать. Недавно мы вели спектакль вдвоем. Представьте: сцена интимного соблазнения, я поглаживаю своего партнера по спине. А он вдруг неожиданно говорит "ну что вы делаете, мне так неловко – я же волосатый". Вы представляете - мое ухо ловит такую подачу! Естественно, я не могу это пропустить и не отбить мяч! И потому отвечаю - "я обожаю меха!"
- А в сольных номерах также есть место импровизации?
- Всегда существует импровизация – она зависит от зала, от атмосферы, от города. Потому у нас не бывает одинаковых программ, потому всякая программа, любое выступление - штучное. Возможно, что кто-то считает пародию эдаким фиглярским жанром, искусством второго сорта, а же полагаю ее живым драматическим искусством. Я не отношусь к пародии , как к профессии. Если бы я занималась только пародией, я бы могла себе посочувствовать как актрисе. В моей жизни есть театр, есть эстрада, где я не переодеваюсь, а создаю образы, которые могут быть интересны зрителю.
- В концертной программе вы мгновенно меняет образы – а ведь тяжелый пластический грим невозможен в концертном формате. Как же все-таки у вас получается за секунду переодеться и изменить облик?
- Этот вопрос мне задают всегда и везде. Каждая деталь облика несет в себе эмоциональный посыл и значение. Именно поэтому у меня 800 килограммов костюмов. Как-то даже утверждали, что я работаю с сестрой-близнецом. Но это мой секрет и мой трюк. А что это за трюк – я вам не признаюсь. Это страшная тайна… Но так и быть – расскажу после концертов.
- В основном, вы пародируете персонажи и личности, связанные с российскими реалиями. Возможно, что в ваших выступлениях за границей не все поймут о ком речь, не все образы будут знакомы. Может ли быть смешно незнакомое?
- Это уже теория юмора! В моем амплуа присутствует заметная доля эксцентрики и клоунады, от меня ждут - и получают - некую буффонаду. Часто на моих концертах за границей бывают смешанные пары - с "иностранными" женами или мужьями. И им все равно смешно. Образ – это вторичное, главная моя цель очень проста: люди должны получить удовольствие за свои деньги и ни секунды не пожалеть о том, что купили билеты. Мое искусство – не для теоретиков: ведь теоретики - это несостоявшиеся практики. Мое искусство для тех, кто хочет смеяться и радоваться. Лично для меня "теоретическая" оценка моего творчества имеет мало значения. Мне важны только зрители, которых мне хочется радовать и удивлять. Мои концерты – это не только пародии, это и другие эстрадные формы. Это и клоунада, и театр… Мои персонажи умеют двигаться, они живут. Юмористический жанр предполагает некую одну сторону - смешные монологи, а мое шоу – это калейдоскоп персонажей и жанров, основанный на юморе. Если же вернуться к моим "героям", то стоит сказать, что у нас на эстраде царствуют одни и те же лица. Все мы - друзья и знакомые, и иногда эти лица предъявляют мне претензии – почему я на них давно не делала пародии? На сей раз претензий не будет - я везу в Израиль пародии на всех!