Порошина: Сердце должно трепетать перед выходом на сцену

Мария Порошина - известная российская актриса с нежной внешностью и сильным характером. Ей удается успевать совмещать работу со своей большой семьей – у Марии пятеро детей, младшему из которых чуть больше полугода. При этом актриса активно гастролирует, выступает на сцене и продолжает участвовать в киносъемках.

Творческий путь в кино Мария Порошина начинала с небольших ролей в телесериалах, но запомнилась зрителям по фильмам и сериалам, в которых сыграла главные роли – «Бригада», «Всегда говори всегда», «Четвертое желание», «Ночной дозор» и «Дневной дозор», «Челночницы», «Родители» и другие.

Мечта многих женщин – успешно строить карьеру и при этом оставаться любящей мамочкой, кажется, воплотилась именно в судьбе Марии. О буднях многодетной мамы, насколько возможно «объять необъятное» и все успевать, куда приводит любовь и что ждет израильского зрителя на спектакле «Территория страсти», в составе которого Мария приезжает на гастроли в Израиль в конце октября – в этом интервью.

Беседовала Гюна Смыкалова

- Мария, здравствуйте! Попасть к Вам на аудиенцию очень сложно: гастроли, перелеты, съемки, театр и семья. Тем более, что Вы многодетная мама! Это, наверное, самый задаваемый Вам вопрос: как же Вы все успеваете и со всем справляетесь?

- Здравствуйте! Сейчас действительно много работы, много детей, забот, и приходится как-то успевать все делать. Как справляюсь? С улыбкой! Если даже пробовать на эту ситуацию посмотреть со стороны, наверное, возникнет паника: как можно все успеть - и на работу, и досуг детей организовать? Но я стараюсь не задумываться об этом и не жалеть себя. В летние каникулы у всех было много хлопот, как и у меня: Серафиму, например, нужно было отправить в творческий лагерь - она была в жюри детского кино, Груню успеть захватить с собой на часть гастролей и потом тоже отправить в лагерь «Охотники за удачей», который построен по книгам о Гарри Поттере - там интерактивные и спортивные игры различные. И очень хорошо, что для детей придумывают такой досуг, где они максимально заняты, им там выдают телефон всего на час в день - пообщаться с родителями. Вообще лето выдалось достаточно загруженное, поэтому только в конце лета дети поехали на дачу - в 500 километрах от Москвы, в поместье Александра Николаевича Островского, нашего известнейшего драматурга. Это такая дальняя деревня, но здесь собираются очень интересные и талантливые люди: писатели, актеры, драматурги, режиссеры, балетмейстеры, директоры театров…

- И все они у Вас останавливаются?

- Нет же, в этой деревне люди просто живут, кто-то приезжает на лето, иногда компанией решают в конкретный месяц собраться. Там человек 500 друзей разного поколения: бабушки, чья юность в этих местах прошла, среднее поколение – наши родители, мы, наши взрослые дети и совсем малыши. Дела по интересам там находят все, вне зависимости от возраста: люди играют в игры, шарады, пишут стихотворения, сценарии - жизнь кипит. Иногда мы говорим, что после такого отдыха нам нужно еще отдохнуть.

- Такой насыщенный получается летний отдых из года в год?

- Да, он насыщенный и плодотворный, творческий. Нам всем этого в жизни хватает сполна. Но когда ты среди друзей в расслабленном состоянии – получается лучше творить, фонтанировать идеями. Никто тебя не подгоняет: «Сроки-сроки! Напишите сценарий скорее! Дайте нам идею! Срочно возьмитесь за эту роль!». И несмотря на активность такого отдыха, здесь все равно жизнь встает как будто на паузу - красота именно такой вот глубинки российской, которая вдохновляет и дает возможность полностью расслабиться, провести ревизию и переоценку происходящего или перезагрузиться, как сейчас говорят. Здесь и взрослые и дети чем-то вместе заняты: ходят за грибами, за ягодами, плавают в реках, там их две - Волга и Куекша, они местами мелководные и холодные, но собственно, это и очищает, и омывает, и закаляет, и тело и дух.

- Получается, Вы сами выросли в творческой семье в окружении интересных и талантливых людей, а теперь продолжаете эту традицию со своими детьми? – Насколько я знаю, Полина, старшая дочка, уже сама снимается в кино.

- Да, это очень важно. А Полина еще и педагог - преподает в РГСУ (Российский государственный социальный университет). Ее отец – Гоша Куценко – возглавляет там факультатив театрального кружка, в который набрали разных педагогов из МХАТа, из Щукинского училища, преподающих актерское мастерство. Я слежу за ее работой, конечно, мы многое обсуждаем, и Полина меня просто восхищает своими познаниями в области преподавания именно Щукинской театральной школы: какими приемами пользуется, какие приводит примеры, каких режиссеров, какие тренинги ведет. И я понимаю, что это у нее очень ловко получается, она умеет объяснять. Это так важно, чтобы педагог нашел ключ к каждому студенту, к каждому будущему артисту. Мало просто актерских знаний, нужен талант педагогики и умение вести студентов дальше, то есть объяснять, рассказывать, подталкивать, менять вдруг резко программу для кого-то… Как-то она зачитывала объяснение задания в общий чат ученикам: как сделать этюды к образу или животных показывать, что верно и что неверно, приводила смешные примеры. И такой грамотно выстроенный был у нее диалог со студентами, что я сказала: «Полиночка, если бы ты мне делала такие замечания после отыгранной роли в театре или кино, я бы была уже, наверное, народной артисткой!»

- То есть, если бы у Вас был такой педагог, то…

- Не совсем так, ведь у меня и были чудесные педагоги. К сожалению, все наши известнейшие, великие уже ушли. Просто порой задумываешься и понимаешь, что вроде бы ты что-то умеешь делать, а чего-то ты еще не достиг, чего-то в себе не докопал. И вот такой вдруг взгляд со стороны необходим. Таким свежим взглядом, в первую очередь, обладала моя мама, которой не стало в этом году (мама Марии Порошиной - Наталия Красноярская, режиссёр мимического ансамбля Большого театра и профессиональная певица, заслуженная артистка России – прим. корр.). Я потеряла самого близкого человека и по крови, и по духу… Когда теряешь маму, тут сказать особенно нечего, не выразить словами. Это душа, это сердце, это боль… Мы с ней были близки и связаны духовно и творчески. А какие от нее шли поддержка и воспитание всем нам - и мне, даже в моем возрасте, и моим девочкам, и окружающим людям, которые вместе с ней работали в Большом театре, она ученица Бориса Покровского. Она также была режиссером и актрисой в театре «Сфера», преподавала в ГИТИСе… Естественно, она сама вращалась в такой среде - общалась с великими людьми, отсюда сформировался ее вкус и понимание эстетики с особой тонкостью, которая в ней всегда присутствовала. Этим она всех восторгала. И только с ее уходом я поняла, как много людей ее любили, скольким она подарила знания и радость общения, сколько дельных советов и жизненных уроков дала. Люди на похоронах подходили и благодарили меня за нее. Это, знаете, какое-то невыносимое чувство утраты и одновременно гордости и счастья, что такой человек был рядом с этими людьми, что этот человек – моя мама.

- Вы оказались удивлены?

- Пока близкий человек жив, мы каких-то вещей о них даже не знаем. Мы с мамой виделись иногда в семье и периодически на работе: у мамы было по пять-шесть премьер в год в Большом театре! Мне повезло, будучи беременной, с наслаждением посещать ее последние спектакли - сынок Андрей, видимо, очень хотел слушать оперу, которую я действительно люблю. А с уходом мамы открылись какие-то новые ее грани для меня. К тому же, когда человек уходит быстро, это для всех неожиданно и оттого еще больнее. Мне говорили про несправедливость, что таких людей нельзя забирать, ведь они могут сделать столько важного для всех. Сколько мама могла дать мне и детям новых воспитательных, духовных моментов… Она водила моих девчонок в Третьяковскую галерею, в филармонию, записывала им фильмы научно-популярные, музыкальные, образовательные, документальные – с ее стороны шла такая серьезная работа по воспитанию внучек.

- Так вот откуда традиция находиться в творческой среде...

- Да. Мама была как стержень семьи: и строгая, и мягкая одновременно, ведь она была тонкая, интеллигентная женщина. Все в воспитании преподносилось не как какая-то обязанность - «надо, делайте, вперед, бегом, марш, у вас не останется времени», а словно легкая и увлекательная игра. И если девочки пытались каким-то образом отказаться или увильнуть, то она как-то подводила все к тому, что они вдруг сами уже хотели это поскорее сделать. Это женская мудрость, женское провидение какое-то. Это взгляд на каждую ситуацию с разных сторон, и настолько он глубокий, мягкий и с любовью ко всем своим - к дочке, к внучкам, к друзьям.

- Получается, Ваша мама была доброй бабушкой. А Вы - строгая мама? Вы же часто в разъездах, как удается сохранить авторитет и влияние на детей, и в то же время нежность и тепло?

- Скажу честно, не кривя душой, что это непросто. Приходится порой заново отвоевывать позиции, но никто об этом не знает, и мы не расскажем, да? Очень помогают мне мои замечательные няни: они уже больше десяти лет с нами – помогали растить старших девочек и перешли к малышам. Няни строгих правил, верующие, с большой самоотдачей, уважением, истинным желанием работать и с искренней любовью к моим детям - я абсолютно им доверяю и спокойно оставляю на них детей, зная, что спуску не дадут. Конечно, все накормлены, обуты и одеты. А вот в том, что касается учебы, поведения - можно сказать что я строгая. Но иначе нельзя, иначе дети «разболтаются». Цепная реакция. Они же пример берут друг с друга: если старшая Серафима такое что-то выкинет-придумает, сразу же за ней это повторяет Груня, тут уже и Глаша подоспевает - ей тоже нужно похулиганить и каким-то образом свое непослушание проявить, раз старшие себя так ведут. Поэтому, как говорится, гайки мы закручиваем, но стараемся выдерживать золотую середину. За этим очень сложно проследить, но это внутренняя работа для всех членов семьи – детей, моя и помощниц, теперь уже без мамы.

- Когда у сестер появился брат, это изменило отношение девочек друг к другу и к брату?

- Очень. Они ходят с придыханием около него. Они затаились, они понимают, что это кто-то совершенно другой: вроде бы тоже малыш. Но если б это снова была сестричка - было бы проще понять. А тут - они вглядываются в серьезный, суровый его взгляд, в его низкий голос. Он не капризный, а мудрый, спокойный. И их это завораживает: они даже стараются уважительно относиться к тому, что он может потребовать. И нежно его зацеловывают. Он для них другой, конечно, словно ангел в доме.

Думаю, что отношения между братом и сестрами будут выстраиваться по мере взросления, девочки же все тоже разные. А пока что он очень любит младшую сестренку Глашу: любуется ей, когда она поет с микрофоном, хохочет, танцует и балуется - он тоже начинает приплясывать, как-то ему так весело-весело становится.

Груняша с ним как мамочка возится, она настолько трепетная, ранимая, творческая натура, гипертрофированно все воспринимает, очень всех жалеет, щадит, помогает - такая крайне совестливая девочка. Она около него постоянно кружит и помогает и мне, и няням.

Симе скоро будет четырнадцать, она стремится добавить себе немножко возраста, чтобы показаться более солидной, ей уже надоело в малышах ходить. Это удел всех, кто вступает в переходный возраст. У нас сейчас идут воспитательные разговоры. Иногда выходишь уже в двенадцать часов из ее спальни с мыслями: «Ну, все, этот момент мы решили. Плакать она не будет, она знает, как себя вести, а уроки мы подтянем». И на следующий день все заново. Но ничего, это процесс становления ребенка подростком, он может быть медленным, но он идет. Мы с нянями своих позиций тоже не сдаем: я помню себя в подростковом возрасте, маме тоже приходилось находить нужные аргументы и доводы, собственно, как сейчас у меня с Симой. Иногда мама не справлялась и ей на смену приходил отчим. И вот с дядей Димой мы на полтора часа заводили беседу про все: про жизнь, про несчастную любовь, про непонимание взрослых, о том, что я некрасивая, о том, что у всех мальчики, а у меня нет... В общем, все эти темы, которые волнуют каждую девочку-подростка. Здесь очень важны отцовский совет, завет, тепло, мудрость. Девочки в этом возрасте не то чтобы больше доверяют папам, а скорее нуждаются именно в мужском стиле понимания и разрешения вопроса. Так что иногда, когда нужно что-то решить, Сима связывается с папой Ильей (Илья Древнов, российский актёр театра и кино – бывший супруг Марии - прим. корр.) и что-то он ей советует, где-то поругивает, но всегда объясняет, почему так, а не иначе. В общем, занимаемся Симой с двух сторон, поэтому проходим достойно этот период.

- А Вы где-то в СМИ упомянули, что с пятым ребенком, наконец, научились справляться и с работой, и с семьей. И потому уже на второй месяц после рождения ребенка вышли на съемки.

- Вы знаете, так было периодически с каждым ребенком, приходилось и через два месяца выходить, в этот раз - через два с половиной. Все зависит от качества работы, от качества сценария, стоит ли он того, чтобы потратить время на работу, отдалившись от малыша. Например, этим летом мне предлагали четыре сценария, которые были несовершенными, скажем так. Сейчас я могу позволить себе сделать паузу и побыть с детьми, но пока отказаться от предложенного и подождать чего-то своего, хорошего, серьезного, правильного. Тем более, что в мае я снялась во второй части сериала «Родители» - это продолжение истории мужа, жены и троих сыновей.

- Прямо инверсия Вашей жизни: у Вас девчонки, а там мальчишки!

- Да, мне было очень сложно понять логику, помог подстроиться режиссер Александр Жигалкин, он много снимает сериалов.

- «Папины дочки» - его работа, верно?

- Да, к тому же он содиректор Дома актера, где работала и моя мама, и мы там все часто встречались на разных концертах, вечерах. И с Сашей мы вообще давно знакомы, вместе играли в спектакле «Город мышей». Это пластический спектакль без слов - такой философский перформанс о том, как одна мышь из серой массы хочет выделиться своими талантами. Мыши и на альте играли, и на бутылках пустых, и по водосточным трубам тапками отбивали ритм, и маленькими трубочками выдували какую-то песню, и раскрывалась тема любви. И каково это, когда другие люди-мыши не принимают попыток чужого самовыражения. Как красивый цветок любви гасят, убивают. Как это нелегко и сколько тех, кто против, и в то же время насколько это красиво и чисто, если личность верит в себя и у нее что-то получается.

Это был студенческий спектакль курса «Ученая обезьяна» педагога Юрия Авшарова. Из этого курса вышли Дима Марьянов, Эдик Радзюкевич, Татьяна Скороходова, Мария Петрова, Наталья Щукина из «Ленкома»… Могу ошибаться, но, по-моему, это единственный курс за историю Щукинского театрального института, когда студентам разрешили учиться пятый год, лишь бы они свои спектакли еще дарили зрителям. Позже они создали театр «Ученая обезьяна» и этот спектакль долгие годы гастролировал по России и с успехом шел в Европе. Что говорить, прекрасное было время творчества, несмотря на то, что все были молоды, но идеи были высокие и цели.

- Вы говорили, что если роль выстрадана, то можно считать ее хорошей, тогда и спектакль обычно получается таким же. Давайте перейдем к предстоящим гастролям: в спектакле «Территория страсти» Вы исполняете одну из главных ролей, насколько эта роль была выстрадана?

- Вы знаете, вообще это произведение интересное. Когда я смотрела фильм с Мишель Пфайффер и Джоном Малковичем, меня поразило еще в юности, насколько сложно «правильно» играть любовь – интересно, чувственно, надрывно. И, опять же, в разных жанрах можно сделать это по-разному. Вот у Саши Балуева не мюзикл, но музыкальный спектакль. Говорят, если не можешь сказать, то нужно спеть. И там душа поет: идет именно общение прекраснейшей музыкой, написанной Глебом Матвейчуком, им созданные арии, партии для всех персонажей. И очень красиво и грамотно сделан спектакль. Я с таким сталкиваюсь впервые, поэтому мне было очень сложно. Сложно было даже не то что петь, я пою – играла в музыкальном спектакле «Аршин Мал Алан» в Театре Вахтангова после института, там тоже были достаточно сложные партии. Если кто-то помнит одноименный советский музыкальный фильм - партитура оттуда. Но «Территория страсти» - это все-таки драматический спектакль. Это история любви, история отношения к разным женщинам, любовного увлечения.

- Любовный треугольник?

- Там не только треугольник, там, по-моему, пятиугольник (улыбается). Но как это интересно простроено Сашей, как режиссером, и Глебом, как композитором, как поставлены танцы – чувственные, со страстью и ранимостью. Моя героиня, - мадам де Турвель - сходит с ума от любви, от того, что любила сильно и безумно, и получала то же самое в ответ, но потом ее бросили. «Как вообще такое возможно?» - она не может это принять ни умом, ни душой, ни сердцем. Моя героиня - человек верующий, набожный, шедший изначально на осуждаемую, греховную и потому преступную связь, человек, получивший очень много. Такие переживания передаются только музыкой и игрой, я попробовала этого персонажа раскрыть неожиданно. Эта роль для меня – своеобразное детище. Сложное, тяжело выражаемое, с поисками новизны, когда артист начинает себя ломать: он не понимает, что нужно сделать, он уже не может пользоваться наработанными навыками, приспособлениями, умениями, которыми он мог бы эту роль «сделать». Поиск – это всегда интересно. Шикарные костюмы, долгие репетиции, работа с гарнитурой – тут тоже определенное нужно мастерство. Тем, кто имел опыт работы в мюзиклах, наверное, было проще. Просила у них совета. Мне много помогали и Саша Балуев, и Яременко.

- И сам Глеб Матвейчук говорил, что он тоже помогал.

- Глеб помогал. Он отличный педагог, так удивительно объясняет как правильно направить и голос, и эмоцию. И ты вроде пользуешься теми умениями, что в тебе есть, а Глеб выводит их на совершенно другой уровень. Ты даже не понимаешь, как это происходит: Глеб сказал всего лишь слово, а у тебя голос как будто высвободился. И тебе удобно на этой позиции, тебе легко. А ты мучился месяц, занимался, старался. И вдруг, как по мановению волшебной палочки происходят чудесные преображения! Но это опыт и определенная педагогика Глеба, который давно в этой профессии: он сам много и пел, и писал, и играл как артист. Удивительно, когда в человеке собрано столько умений, и он еще может научить других.

Поэтому процесс создания роли был такой многосторонний, но продуктивный, несмотря на то, что мне действительно было тяжело. Рпетировали долго, но спектакль сложился и уже около пяти лет идет. И это радостно: музыкальных спектаклей мало, тем более их тяжело вывозить. Поэтому будет интересно узнать, как отреагирует публика в Израиле. Насколько зрителю понравится, насколько по-новому мы расскажем эту известную историю. Знаю, что на это произведение сняты фильмы, поставлены драматические спектакли, еще есть спектакль в стихах Леонида Филатова, с другим взглядом на эту историю - с юмором, саркастический. Так что существует много версий, но вот эта - такая именно душевная, красивая, необыкновенная.

- Сложно ли работать с Балуевым? Он все-таки недавно стал режиссером и этот спектакль – его дебютная работа.

- С Балуевым работать прекрасно! Мы давно знакомы и гастролировали вместе на протяжении пятнадцати лет со спектаклем «Великолепный мужчина», в том числе и в Израиле. Тоже драма и любовный треугольник. Тоже вымученный спектакль: сложная пьеса, очень сложный режиссер - гениальный Михаил Макеев.

Немного отойду от вопроса – хочу сказать, что я видела много спектаклей в Москве со времен студенчества и до сих пор смотрю, но единственная постановка, которая повергла меня в состояние глубоко потрясения, даже транса – это «Эмигранты» Макеева во МХАТе. Благодаря этому спектаклю я решила поступать в театральный - я поняла, что если творчество и театр так меняет людей, то я хочу быть причастной к этому волшебству! Если у меня получится что-то доносить людям, это будет высшая награда. И я поступила.

Затем удивительным образом в Щукинском театральном институте, где преподают только педагоги «Щуки», наша худрук Марина Александровна Пантелеева впервые пригласила выпускника другого института – Михаила Дмитриевича Макеева, МХАТовца, на постановку не самой простой пьесы «Гедда Габлер», в которой я сыграла роль Гедды. Получился шикарный спектакль: очень интересный, очень тонкий. Нордическая пьеса, казалось бы, а у нас испанские страсти и музыка, револьверы, отношения героев и страсть - все как на котурнах: высоко, поэтично. Это я к чему: вдруг приглашают меня на пробы в спектакль «Великолепный мужчина», где играют Александр Балуев и Александр Феклистов. А я только после института - скромная, смущающаяся, неопытная, с таким благоговением смотрящая на этих замечательнейших артистов и людей…

- Они для Вас уже были устоявшимися актерами?

- И были, и есть. Они остаются для меня учителями в профессии, в жизни. Большое счастье с такими людьми работать и ездить, выездные гастроли - тяжелый труд, где очень важен человеческий фактор, общение. И это замечательнейшие, великие артисты нашей современности, у которых нет даже звания «заслуженный».

- Но их же называют народными артистами.

- Да, потому что народ их очень любит. А они скромны и очень благородны, не обращают на этот момент должного внимания, скромно отнекиваются, когда им хотят помочь и предлагают все за них организовать, чтоб их называли таковыми официально. Поэтому, возвращаюсь к предыдущему вопросу, работать с Балуевым - замечательно, потому что Саша пытливый, ищущий. Может разом все поменять, предложить неожиданные варианты на следующий день, сказать что не устраивает, что не по правде, что герой вот так может себя вести, а вот так - нет. Потому что прочерчивается определенный график ролей, событийность, в общем, это уже такая актерская кухня, не буду вас ею обременять. Работа над спектаклем была для него непростой: жанр не чисто драматический, как он привык, а музыкальный. Но то, что творческий процесс четко виден, и то, что Саше этот спектакль дался с душевным переживанием за каждую роль, за каждого актера, за каждый музыкальный момент – это точно.

- Балуев и запел там впервые.

- Да, Саша очень красиво поет, по-актерски интересно. И в партитуре, написанной Глебом, есть сложные ноты – берет! Раньше мюзикл как жанр не развивался так, как сейчас. Была оперетта, но это определенные артисты, которые учились именно вокалу. А сейчас театр и пение стали совмещаться интереснейшим образом, и, видите, даже драматические артисты начинают петь и у кого-то, как у Балуева, это очень неплохо получается.

- Да, выходит, что теперь многие актеры еще и певцы. Но не каждый певец – актер? Как думаете?

- Мне кажется, что все-таки певец – это актер. Невозможно удержать внимание большой аудитории на протяжении целого концерта, если ты не обладаешь какими-то актерскими данными, артистизмом, обаянием. Я думаю, даже если взять нашего любого хорошего эстрадного певца, который собирает полные залы, в первую очередь, он певец, но во-вторую - артист.

- А Вы себя больше актрисой, чем певицей чувствуете?

- Я даже не смею себя сравнивать с певцами, потому что это большой труд. Чтобы развивать голос нужен постоянный тренинг, занятия и, конечно же, изначальный дар -определенное смыкание связок, красивый тембр и голос. Я не считаю, что я могу заявлять себя в мюзиклах и петь как-то по-эстрадному красиво. Но по-актерски тренируюсь и, входя в обстоятельства и в образ, думаю, что имею право участвовать в подобном спектакле. У меня этот музыкальный спектакль – единственный, он очень мне дорог, интересен и даже сложен до сих пор, здесь я получаю драгоценный опыт раскрытия своих природных вокальных данных.

- Природных?

- Моя бабушка работала артисткой театра оперетты двадцать лет в Киеве, потом в Москве. Мама тоже училась на оперном курсе, считалось, что у нее один из лучших голосов на курсе, училась с Юрием Веденеевым, Лилией Амарфий и многими поющими ныне артистами, но, к сожалению, операция на связках изменила ее судьбу – она перевелась на режиссуру, хотя именно направленность и голос у нее были прекрасные. С моим папой они были однокурсниками, так что папа у меня тоже поющий, у него тенор. В свое время он был солистом ансамбля «Березка»: девушки водили хороводы, танцевали, мужчины показывали номера с растяжкой, шпагатом, и у папы был такой прекрасный костюм русского Леля - почти двухметрового роста красавец белокурый, голубоглазый выходил в косоворотке, с баяном и пел... И сестра моя по папе работает в театре оперетты. А я, видимо, как-то больше к драме, к кино тяготею. Генетика хорошая: мне бы очень хотелось, чтобы мои дети достигли высокого профессионального уровня в вокале, но посмотрим, как сложится. Дочки все поют по чуть-чуть. У Груни хорошо получается, но чтобы развивать голос, нужно и время, и желание. Возможно, запоет Глаша - у нее прекрасный низкий голос. Знаете же, что такое смыкание связок? Именно этот фактор определяет сильный или слабый голос. Вот у Глаши, видимо, будет сильный.

- Пусть все получится! Вы говорили, что бывали в Израиле. Помните свой самый первый приезд и впечатления?

- Да, конечно! Я бывала с гастролями, ездила в Иерусалим и на экскурсии по святым местам - это было великолепно. Все бы хорошо, если бы не спектакли, как говорят актеры (смеется). И возят тебя всюду, и кормят и поят, и все показывают. Но во время таких гастрольных прогулок ты не можешь полностью расслабиться, как в отпуске. На тебе большая ответственность - для спектакля нужны силы. А все-таки любая поездка, любое путешествие под израильским солнышком – кроме удовольствия еще и физическое утомление. Мне хотелось бы больше получить знаний, особенно когда хороший экскурсовод рассказывает увлекательно и интересно. Ты трогаешь эти камни, ты подходишь, прислоняешься и ощущаешь эту вековую историю, это, конечно, фантастические чувства. И разговаривала, и благодарила, и просила. И пришло! То, что я просила.

- Как здорово! Сбывается!

- Это удивительная радость внутренняя и духовная, очень надеюсь посетить те места, куда не удалось доехать. Посмотрим, получится ли выкроить чуточку времени, чтобы побольше увидеть и узнать о вашей удивительной стране. Это особенно тяжело сделать, когда спектаклей шесть или восемь по разным городам подряд без выходных. Вот тут уже каламбур: ситуация безвыходная, потому что мы без выходных (улыбается). Как бы ни сложилось, я лелею мечту приехать в Израиль в спокойном отпускном режиме и просто объехать страну от края до края вместе с детьми. Девочки уже готовы к таким путешествиям. Вот так - паломниками - поехать с друзьями и с детьми. Моя близкая подруга - очень верующий человек, в этом смысле она может помочь и направить, подсказать и рассказать. В общем, мечта-мечта.

- Пусть сбудется!

- Очень надеюсь!

- Говорят, в каждой стране, даже в каждом городе – своя публика. Помните по предыдущим гастролям израильского зрителя? Похож ли он на российского?

- Похож зритель. Очень радушная, гостеприимная публика в Израиле. Видно, что такая, открытая и откликающаяся, и, в то же время, очень интеллигентная, глубокая. Всегда хочется привозить сюда только достойный материал, хорошие пьесы. Потому что знаешь, что публика разбирающаяся, большие ценители. Поэтому есть волнение всегда перед выходом. А когда спектакль заканчивается, и понимаешь, что людям нравится – это самая большая благодарность и радость!

- Неужели Вы иногда боитесь выходить на сцену?

- Если не волнуешься - это смерть для артиста. Говорили наши мастера и великие педагоги, что сердце должно трепетать. Нельзя бояться, но нужно волноваться. Это чувство взволнованности не покидает. Иногда, если долго не играешь спектакль, появляется тревога, что забудешь текст, или что-то сделаешь иначе, что-то пойдет не так… Естественно, каждый уважающий себя артист повторяет текст перед спектаклем, репетирует, какие-то моменты проверяет, но несмотря на это, все равно, волнение присутствует. Иногда оно присутствует до такой степени, что думаешь: «Господи, да когда же уже это закончится, когда же уже это пройдет?». Никогда.

- А Вы вообще активный по жизни человек или спокойный, кроткий?

- Вы знаете, сложно себя так оценивать. Мы иногда о себе думаем одно, а со стороны оказывается совершенно другое. Либо люди нас воспринимают каждый по-своему. Мне казалось, что я в детстве была очень открытая, шаловливая, такая маленькая разбойница. Я обожала свою сестру двоюродную, зацеловывала ее, но иногда подщипывала втихую. Она рыдала, видимо, это было больно, мне же было так весело и забавно - такая девочка-хулиганка. На школьных фотографиях все девочки стоят в белых красивых фартучках, с большими бантами, и только одна Маша – спущенная шлейка фартука, голова набок, челка взъерошенная и наглый взгляд. Сейчас смотрю на эти фото - какая я была отважная!

Но время шло и характер поменялся лет после семи-восьми. Говорят, что жизнь человека делится на фазы, события, переживаемые каждый семилетний период, меняют характер человека: то есть до семи лет - один, после четырнадцати лет - другой, и так далее. Каждые семь лет происходит какое-то подведение итогов, предлагается новая схема ощущений себя в пространстве. И кто-то, кто соблюдает правила и законы жизни, все это постепенно незаметно проходит, а кто-то резко, скачками. И иногда удивляешься, что с человеком случилось… Сейчас, наверное, я менее хулиганка, чем была.

- Как думаете, в какой из сыгранных ролей в кино или театре можно увидеть максимально приближенную к жизни Марию Порошину?

- Вот это точно трудно сказать. Я никак себя не ассоциирую и не сравниваю с другими героями и персонажами. Хотя кто-то да говорит, что-то вроде: «Тут ты похожа на себя, а тут нет. Почему ты взялась за такую роль?» Отвечаю так: почему в принципе интересно играть в театре сейчас? Потому что ты играешь персонажей, абсолютно далеких от тебя. Может быть, даже диаметрально противоположных, - каких угодно! Ты можешь сыграть и старушку, и восточную женщину, и холодную прибалтийскую леди, а внутри горячую. Это интересно. В театре ты можешь придумать образ, показать то, что предложено в пьесе и уйти далеко-далеко от себя. Это и поиск, и эксперименты и даже клоунада в чем-то. А в кино все же сформировалось у меня некое устойчивое амплуа – определенные роли предлагают. Но даже в таких ролях пытаюсь найти для себя что-то интересное, новое.

Допустим, сериал «Анна Герман» - скорее даже многосерийный фильм - с замечательным сценарием. Показаны такие трагические моменты судьбы Анны, о которых не все знали. Пока читала сценарий, плакала и смеялась: настолько интересна судьба ее личности, сколько она в своей жизни прошла, какой выбор делала, какие испытания ее ждали. Это было увлекательно - я играла маму Анны Герман: сначала молодые ее годы, а потом - пожилую женщину с морщинами и в парике из седых волос. Неожиданное предложение - да, странное и непривычное – да, но такие роли играть занимательно. Или работа в «Ночном дозоре» - тоже нестандартная. Рэй Брэдбери, братья Стругацкие – это все понятно, но чтобы современная такая фантастика – это Сергей Лукьяненко. Вот как надо было сыграть роль, какой отклик был у людей по таким произведениям? И эта фантастика как жанр в смысле исполнения, режиссуры была достаточно богатой. Еще увлекательно играть исторических персонажей, - к сожалению, у меня еще не было таких ролей, чтобы уходить совсем в начало века или в прошлый. Поэтому то, что нельзя попробовать в кино, восполняю в театре.

- Столько проживаете разных судеб за одну свою!

- Это, наверное, так и называется – проживать. У меня есть спектакль «37 открыток» - героиня теряет одного из детей, но не хочет с этим смириться и потому делает вид, что ничего не произошло - так психологически себя щадит, бережет, иначе бы она сошла с ума. Вот тоже интересная роль, необычная, которую можно сыграть в театре, да и в кино, дай Бог, если такой сценарий предложат. Чистый трагифарс. Особенно интересует многих потом, как можно прийти в себя после таких сцен страданий, истерик, сильнейшей драмы. Все это действительно пропускаешь через себя, как сказала Лена Яковлева, нельзя сыграть какие-то такие роли «с холодным носом». Надо тратиться. Но скорую помощь вызывать за сцену не приходится. Нас так учили: перешел рампу – перешел границу, там ты – не ты, а другой человек. То есть, мы, актеры, учимся сначала глубоко погружаться в обстоятельства на сцене, а потом выходить и быть в здравом уме и памяти. В общем, роль – это роль. А жизнь – это жизнь.

- А есть ли у Вас такая роль, которую Вы сами бы охарактеризовали, как знаковую в Вашей карьере? Может быть, она и зрителю не очень запомнилась, или, наоборот, особенно запомнилась.

- Так получилось, что многие смотрели сериал «Всегда говори всегда» - зрителю запомнилась роль Ольги Громовой в моем исполнении. Это такая история жизни с большим продолжением для персонажей. Героев истории можно было бы поселить в любую страну – съемки проходили и в Индии, и в Таиланде. И было интересно за развитием наших героев наблюдать: что с ними происходит, какие они претерпевают жизненные испытания, как из них выходят. Школа жизни молодой женщины и ее подруги.

А в целом - работу в каждом фильме, в каждом спектакле сложно поделить на любимая – нелюбимая, знаковая – незнаковая. На тот момент, когда я работаю, по максимуму включаюсь в процесс, отдаюсь ему. Другой вопрос, как это получается. Но я отдаю частичку себя - каждая работа исполнена моей любви, даже если она была трудной в исполнении, в организации, или люди одни окружали, а хотелось, чтобы другие – трудности забываются, остаются в памяти только моменты работы с этим персонажем. И поиск, вечный поиск: может ли мой герой так поступать? Что сделать, чтобы не повториться и не сыграть персонажа, которого ты уже приблизительно в таком жанре и характере создавала? Когда мне нравится сценарий, берусь за него и даже при его несовершенности пытаюсь оправдать свою роль, потянуть, сделать интересной для зрителя – такие моменты меня волнуют прежде всего. Иногда что-то сплетается с твоей судьбой, что-то ты в реальности пережил недавно, что играешь в на сцене. Или, наоборот, это только предстоит пережить, перенести. Мы же не знаем, что случится завтра. И с этой точки зрения я как-то не обращаю внимания на знаковость сценария, роли. Когда есть, что играть - вот важный момент для желания сотрудничества, для максимального напряжения и отдачи себя для этой роли. Я все свои роли люблю, более удачную, менее удачную – каждую считаю важной в любом случае, каждая – мое детище.

- Смотрите, как у Вас складно выходит: много ролей - много деток.

- Пусть будет много, главное, чтобы были силы на это все и право. Знаете, право надо иметь. На то, чтобы твоя игра нужна было зрителю, чтобы нравилась и приносила плоды. Чтобы люди задумывались, свои ошибки видели и менялись. Чтобы шел духовный процесс осмысления себя, своего поведения и отношения к миру.

- Но, по сути, ведь любая роль – отражение человека и его действительности, как в зеркале? Чтобы он увидел, чтобы осмыслил.

- Конечно. Почему молодые артисты, студенты при поступлении выступают с баснями? Басня - краткий такой мини-спектакль с животным в качестве персонажа. Но изображают же все равно человеческий характер и судьбу по манере поведения и поступкам. И там всегда есть мораль. Очень важный аспект – мораль. Для чего снимается это кино? Что пытаются обличить, вывести из тени, приподнять, показать? Чего не должно происходить, о чем забыли? Куда делись нежность, тепло, открытость людская? Куда пропали прекрасные песни, живое общение, учитывая нашу нынешнюю систему гаджетов, компьютеров и всего остального Что делать? Как быть? На эту тему говорить можно бесконечно: вот, кино и театр и говорят. Главное, чтобы говорили понятным языком, интересными историями и моралью.

- Как думаете, какая мораль у спекта