"Бердичев" - наш мир, которого больше нет
Для многих израильтян, говорящих по-русски, спектакль «Бердичев» - совершенно особая история, переносящая нас в прошлую жизнь, какой мы ее помним и бесконечно, до слез любим. С 7 по 9 мая израильским театралам предстоит удивительная встреча: Международный фестиваль «Гешер» представляет спектакль московского театра им. Маяковского «Бердичев», постановку Никиты Кобелева, который перенес на сцену никогда прежде не ставившуюся пьесу Фридриха Горенштейна. Спектакль молодого режиссера очень тепло приняла московская публика и критики, он был отмечен несколькими престижными наградами.
Перед гастролями театра им. Маяковского в Израиле мы беседовали с режиссером-постановщиком спектакля «Бердичев» Никитой Кобелевым.
- Несмотря на то, что мы говорим на одном языке, о многих российских театральных проектах в Израиле не знают, просто в силу географической удаленности. Но о спектакле «Бердичев» мы слышали, поскольку он стал событием минувшего года. Чья была идея поставить пьесу Горенштейна, которая до этого никогда не появлялась на сцене?
- Театр имени Маяковского, в котором я работаю, давно присматривался к этой пьесе. Наш художественный руководитель Миндаугас Карбаускис дал мне ее почитать и предложил поставить. Пьеса Горенштейна меня заинтересовала, мы начали работать, и я благодарен театру за эту возможность.
- Когда вышел спектакль, вам было 26 лет. Зачем молодому человеку, родившемуся в Набережных Челнах, Фридрих Горенштейн, уехавший из Советского Союза 35 лет назад?
- Когда я первый раз прочел пьесу, все, происходящее в ней, было от меня далеко. Да, я не жил в то время, я не из еврейской среды – как мне с этим быть? Но я подошел к «Бердичеву» как к истории собственной семьи. Передо мной стояла очень интересная задача: передать на сцене происходящее за 30 лет, передать ход времени, взросление, старение людей. Разные режиссеры собирались ставить эту пьесу, и только мы взялись. Чтобы все было по-настоящему, я нашел консультантов. Мне очень помог журналист Юрий Векслер, у которого в Берлине находится большой архив Горенштейна, он прислал нам детские фотографии драматурга, его теток, рассказал о нем, даже напел песни. С актерами работали педагоги по речи, чтобы в спектакле не было утрированного еврейского акцента. Многие помогли нам понять Горенштейна, понять, что такое «Бердичев».
- Например, Евгений Михайлович Арье думал об этой пьесе, хотел поставить ее в «Гешере», но отказался, сказав, что у него нет актрисы. Еще до вашей постановки критики говорили, что в «Бердичеве» должна играть Раневская. Но Фаины Георгиевны, к сожалению, нет. Как вы нашли актрису на главную роль?
- У нас в театре есть актриса Татьяна Орлова. Мне показалось, что она точно попадает в образ. Актер не может сыграть роль, если у него внутри нет соприкосновения с героем. Полностью сыграть невозможно, нужно быть где-то рядом по-человечески. Конечно, Татьяна – это не Рахиль, но мне кажется, что по своей природе она к героине близка. Я понял, что с Орловой, и с Татьяной Аугшкап, которая играет Злоту, при разных подходах, как актерских, так и человеческих, можно делать спектакль. У этого дуэта есть какая-то магия. Роль Вили, для Горенштейна автобиографичную, сыграл молодой интересный актер Александр Паль, который сейчас много снимается в кино. Он проживает жизнь своего персонажа от подростка до взрослого мужчины. Обдумывая постановку, мы решили, что это Виля вспоминает все происходящее за тридцать лет, поэтому не молодили и не старили актера.
- Никита, ставить спектакль о Бердичеве как географической точке – этого, наверное, было недостаточно. Это история о мире, которого больше нет?
- Конечно. Чтобы это понять, мне было нужно поехать в настоящий Бердичев. Ничего из того, о чем писал Горенштейн, в этом городе не осталось. Герои его пьесы, как он сам пишет, человеческие обломки, последние из могикан. У нового поколения уже нет этой генетической памяти, понимания, что было до них. Это Атлантида, которая исчезла. В начале ХХ века в Бердичеве, через который прошла вся европейская история, жили 20-30 тысяч евреев, сегодня их единицы. Сейчас это глухая украинская провинция.
- В создании вашего спектакля участвовали два израильтянина - сценограф Михаил Краменко и композитор Ави Биньямин. Вы пригласили их для еврейского колорита?
- Прежде всего, я хочу сказать, что у театра Маяковского давние и крепкие связи с «Гешером». Мы едем на фестиваль, организованный израильским театром – в сентябре прошлого года «Гешер» с большим успехом показывал на нашей сцене спектакль «Диббук». С Мишей Краменко это наша вторая совместная работа, и он оформляет мой следующий спектакль. Я пригласил его на «Бердичев» не потому, что он еврей, мне понравился наш первый опыт, мне хорошо с ним работать. Мы долго думали, каким будет оформление спектакля, пересмотрели множество киноматериалов и фотографий того времени. Действие происходит в одной квартире, на протяжении тридцати лет. Мы отмечали время появлением новых вещей, это стало таким художественным ходом – проследить, что появляется, а что исчезает. Например, большой буфет стоит все время, в какой-то момент мы ставим телевизор, торшер. Дело не в самих предметах, у Горенштейна мы увидели его Амаркорд. Да, он написал пьесу, художественную произведение, но в ней очень силен документальный элемент. Мы стремились к документальности, воссозданию времени в декорациях, костюмах. Такое решение, по-моему, очень подходит этой пьесе. Вещи собирали по всей Москве, по дачам, по барахолкам, даже из Кинешмы привозили стулья, столы. У нас на сцене тысячи мелочей, и мы старались, чтобы они были подлинными. Это была очень серьезная работа.