Тарас Дрозд: “Театру сегодня не хватает человечности!”
Моего собеседника зовут Тарас Дрозд. Живет в Питере. Пишет пьесы и романы. Среди множества написанных им пьес на сцене были поставлены считанные. Но он работает много, всегда. Сын ссыльных украинцев (родители были репрессированы), Тарас Дрозд родился на Колыме, там нашел многих своих будущих героев, многие сюжеты, научился особой народной речи. Он всегда хотел сочинять для театра. Стал режиссером, работал в народном театре. И – придумывал. Всегда и везде. И – не собирается отрекаться от этого занятия. Вне зависимости от денег и славы. Вы думаете, звонкие медийные имена выплывают из тумана безвестности по какому-то серьезному плану или в связи с логикой, мерой таланта? Не совсем верно. Случайность – вот суррогатная мать всякой иерархии в искусстве. Тарас Дрозд работает много. Отчаянно. Тарас Дрозд говорит о себе, что не тщеславен. И он это часто повторяет. Тарас Дрозд всегда в обойме. Его хвалят и ценят – ему бы еще бы немного удачи…В Израиле готовится к постановке новый спектакль про пьесе Тараса Дрозда. История получила вызывающее и интригующее название «Сексуальный маньяк». Режиссеры Ольга Исакова и Михаил Симановский. И вот я беседую с Тарасом Петровичем Дроздом.
- Как возник замысел пьесы «Сексуальный маньяк»?
- Как точно возник замысел именно этой пьесы, я сейчас не помню. Хорошо помню, что вторая половина 90-х для меня была временем творчески урожайным. В стране продолжался хаос, который ввел меня в ступор в первой половине 90-х, когда угнетало безденежье, и почти всё время уходило на поиски заработков. А во второй половине голова буквально пухла от замыслов, которые возникали из ниоткуда, идёшь по улице и вдруг – бах! – и тогда одна забота: добежать до дому, чтобы записать, потому что многое забывалось. Эта пьеса написана в 1997-ом, а на следующий год я решил, что надо бы реализовать как можно больше замыслов до конца века, чтобы потом начинать сначала, как с новой тетради, и написал за год 10 пьес, планируя 12, по пьесе в месяц. Представляете? Для меня это было благостное время, несмотря на все трудности личные и гадости в стране. Наверное, потому, что мне тогда было 45, самое творчески продуктивное время...
- Когда был ваш самый яркий успех? Ваш звездный час?
Когда поставили «Глубоко черный цвет» в театре «Балтийский дом», в 1995-ом, тогда они были от меня в восхищении, это было событие.
- Задам злой вопрос. Почему так непросто складывается судьба вашего детища? Да и всех ваших других пьес?
- Я уже давно отпереживался, отговорился и отдискутировался эту тему – почему меня не ставят. Мы в Питере год назад создали Гильдию драматургов, задача которой как раз ликвидировать несправедливость, почему в нашем городе не ставят родных драматургов, которые отражают современность. Автор живет и пишет для того, чтобы публика знала его сочинения. Мы проводим читки пьес актерами, на каждой эта тема возникает вновь и вновь, но вопрос не решить. Причем даже при самом среднем качестве прочтения пьес наших авторов мы видим, как зритель реагирует, ему интересно, но что делать, если постановка спектакля зависит не от автора. Если главный режиссер Театра Комедии госпожа Казакова не в одном интервью объявляет лицемерно на весь город, и на всю страну, что современной драматургии нет! - то о чем говорить? А театры, площадки, в руках таких «творцов», как она, причем жирующих на бюджетные средства, поэтому мы, драматурги, никак не можем прорваться к зрителю со своими пьесами. Эта наша неразрешимая проблема, с каждым годом всё более разрастающаяся. Причем о ней знают в министерстве, на изменение ситуации периодически вбрасываются средства, но воз и ныне там...
- Кто из ваших героев пьесы «Сексуальный маньк» в самой большой степени вы сами?
- Конечно, в пьесе многое взято из жизни. Из тогдашней. Юмор, выражения – я собираю их не специально даже, во мне какой-то пылесос, действующий самостоятельно. А вот сюжет, конечно же, придуман. И характеры действуют в нем по своей логике, независимо от того, что если бы это был я, то поступил бы не так. Конечно, частички меня есть как в главном герое, так и в его друге. Каждый пишущий непроизвольно вкладывает в произведение что-то от себя. Иначе и быть не может, на то оно и творчество, как акт индивидуальный. В каждой из героинь, естественно, заложено что-то от моих знакомых женщин, благодаря которым у меня есть немало удачно написанных женских персонажей.
- Вы – автор романов и рассказов. Но пьесы в вашем творческом списке превалируют. Занимают совершенно особое место. Почему? Что вас так привлекает в этом сложном и зависимом от многих людей и служб жанре?
- Прежде всего, я драматург, конечно! По образованию режиссер, окончил Ленинградский институт культуры. Пристрастие к писанию у меня с детства, когда непроизвольно сочиняешь что-то про ножи и пистолеты. Таким родился, гены непонятно от каких родителей. Во время учебы это пристрастие определило главное направление – сочинение драматургии. Перечитывая по программе много пьес, у меня вырабатывалось непроизвольно понимание, как писать не надо. Например, мне со времен учебы не нравились пьесы Островского, сейчас я даже могу сформулировать их недостатки. Мой любимый драматург – Фридрих Дюрренматт. Пьесы-учебники для начинающих драматургов – «Женитьба» Гоголя и «Медведь» Чехова.
Свою первую пьесу написал ещё студентом. С первыми пьесами был принят в мастерскую при доме актера в 1981-ом году. А прозу стал писать позже, так как хотелось попробовать себя в разных жанрах, да и замыслы, опять же, рождались такие, какие пьесой не изложить. Курьезный пример. Мои покойные родители жили в Симферополе, куда я приезжал каждое лето на месяц-два, в зависимости от наличия денег. Вышли мы как-то с отцом перекопать грядки, хорошо, что под окнами, а не на дальних участках, которых было несколько. Он был из крестьян, для них земля – основа. А в генах его непутевого сыночка играли уже другие основы, и у него земля восторга не вызывала.
Начали копать, и вдруг – бах! – замысел! Ну, думаю, такой-то не забудется, продолжаю копать, а он уже не просто засел, он развивается, собака, скулит, просится на бумагу. Уйти неудобно, объём работы не такой большой, взялись – надо сделать, отпрашиваться глупо, отец скажет: что, ты потерпеть не можешь, закончим и пойдёшь заниматься своей ерундой (он иначе не называл страдания сыночка). А я не утерпел, воткнул лопату и пошёл в дом, чтобы записать то, что не давало покоя. Получилась небольшая сказочка.
Отец, кстати, ничего тогда не сказал, хоть я и ждал упрёков. Так что и проза имеет место быть, и написалось ее немало, и сказки, и рассказы, и несколько повестей, и четыре романа даже. Но в союз писателей России меня принимали как драматурга, так как больших публикаций у меня была одна, книги не выходили, а громких постановок было несколько.
- Что вы хотели сказать, что закодировали (и – вскрыли ) в пьесе «Сексуальный маньяк»?
- По-моему, там ничего не закодировано. Извечная истина: жизнь печальна, а люди грустны. Поэтому если уж веселиться, то не теряя человеческого достоинства. А если ты в веселье увлекаешься, только инстинктами, то превращаешься в банальное животное.
- Знаю, что банально, и все же спрошу: может ли театр менять людей и общество?
- Люди приходят в театр за впечатлениями. Если приходят только развлечься – то таких и не исправишь, они изначально способны только пережевывать. А вот тот зритель, кто получил от хорошего спектакля впечатления, зарядившие его размышлениями, восхищениями, прочувствованиями, которые он не скоро забудет, непроизвольно что-то сам в себе изменит. Как-то иначе станет говорить, шутить, общаться, отважится на какой-то поступок, может быть.
- Чего не хватает театру, чтобы менять, влиять, призывать? Какой театр нужен сегодня?
- Театру может не хватать только хороших актеров. Или режиссера. Нашему БДТ( Большому драматическому) после смерти Товстоногова не хватает именно его, мастера такого уровня. Сформировавшейся труппе всегда не хватает лидера-творца. Не знаю, как у вас, а у нас театр давно сильно изменился. Превалирует режиссура формы, - звук, цвет, хореография, прыжки, дымы и т.д., а человеческие отношения – это неважно. Как сказала замечательная московская актриса Юлия Рутберг, которая несколько лет назад ушла от режиссера Мирзоева, современная режиссура рассматривает актера на уровне фонограммы. Поэтому современному театру не хватает человечности. Надеюсь, что к труппе, ставящей мою пьесу, это не относится.
- Какая тема, поставленная театром, объединяет людей, страны, политиков и всю планету в единое целое?
- Самая избитая тема – любовь. Но её уже, можно сказать, так изнасиловали, что хочется, чтобы о ней на какое время забыли. Понимаю, что это невозможно, но вот такая утопическая мысль. Если со всех сторон звучит: «У нас немножко любовь», «Мы займемся любовью», «А как тут насчет любви?» - и т.д., то уже хочется кричать.
Употребляйте правильно слова. Вы говорите о сексе, любовь-то здесь при чем? Не произносите этого слова всуе!
- Что вы думаете о сериалах? Есть ли от них спасение?
- Вот в сериалах как раз и нет спасения от извращения этой темы. Я их почти не смотрю. Но если анонсируется сериал какого-то хорошего режиссера, например, Урсуляка, то буду смотреть обязательно. Даже если потом разочаруюсь. Недавно у нас прошел сериал Валерия Тодоровского. Смотрел, исплевался, и даже написал заметку «Красиво снятая пошлость»...
- Этой пошлости можно поставить заслон?
- Как вы можете ей противостоять? Да и надо ли? Вы же не требуете, чтобы из универсама убирали какие-то продукты, например алкоголь? В обществе должно быть много всего, чтобы было из чего выбрать. Вот фильтры для грязи нужны, не просто цензура, а эстетическая цензура, которая должна противостоять негативным тенденциям, бескультурью и т.д. Если театр, или телеканал возглавляет культурный человек, то там изначально гадости не пролезут. А если на телеканале в пошлости заинтересованы, - у нас есть такой ТНТ, чтобы с «клубничкой», - то там пошлятина и будет валить, как дым из трубы.
- О чем мечтает писатель и драматург Тарас Дрозд?
- Я вас разочарую. Я дожил до возраста, когда ни о чем не мечтается. Увы, я не мечтаю ни о чем, чтобы звучало как в песне. Есть какие-то проблемы, которые надеюсь решить. Есть проект с режиссером Максимом Мельманом, который, возможно, мы осуществим. Я, к сожалению, даже не предаюсь мечтаниям, чтобы он осуществился как можно лучше. Если будет, то будет – не состоится, ну и ладно. Раньше я мечтал, чтобы меня побольше ставили, мечтал заработать, чтобы купить хоть какую-то квартиру. А сейчас всё как-то перегорело. Сожалею, что не пишется. Но мечтаний о том, что вот я ещё так напишу, что вы все ахнете, давно нет. Эти глупости ушли сами собой, как детские болезни. Я написал в свое время много и хорошего, и не очень, и как-то никто не ахнул. Тогда, когда мечталось...
- Кто из людей театра вам дал главный вектор жизни, всех усилий?
- Я хоть и театральный человек по профессии, но занимался любительским театром, 10 лет вел театр-студию при Доме культуры, пока профсоюзная система в 1991 году не приказала долго жить, а с ней и канули в Лету культпросветучреждения. А среди людей и законов профессиональных театралов я общался мало. Сейчас даже в театр почти не хожу. Был у меня друг, актер театра и кино Анатолий Сливников, покинувший этот мир. Он рассказывал интересные байки, попадали мы с ним в разные истории, но это всё на уровне анекдотов, хохмочек, которых много, и без них театр не театр. А вот какого-то образного случая не припомню. Мой любимый афоризм о театре, который я раньше не уставал повторять, это фраза из Александра Вампилова: «Театр не умрёт, потому что люди никогда не перестанут валять дурака».
«Сексуальный маньяк» в Израиле»! Петах-Тиква, Ришон ле-Цион, Ашдод. С 17 по 21 февраля.