Побег с корабля
Судьба коалиции, которая должна быть сформирована не позже 29 мая, повисла на волоске, а держит ее за этот волосок глава НДИ, который изначально утверждал, что поддерживает Нетаниягу и правое правительство. Более того – со своими потенциальными партнерами Авигдор Либерман благополучно просидел в одной коалиции последние два года и находил с ними общий язык по многим вопросам. И вот теперь Либерман готов к перевыборам, но не уступит «ни одной буквы или даже запятой в законе о призыве».
В 2015 году предыдущее правительство отменило первоначальный закон о призыве, инициированный партией Либермана. Хотя сам он резко выступал против этой отмены, это не помешало НДИ войти в коалицию, а главе партии – занять пост министра обороны. Но сегодня, когда практически все условия фракции выполнены (судя по всему, НДИ получит и министерство обороны, и абсорбцию), а по вопросу призыва идут поиски компромисса, Либерман занял глухую оборону и даже не является на переговоры глав партий. В Ликуде предполагают, что он намеренно срывает формирование правительства. В итоге дело идет либо к узкой и нежизнеспособной коалиции из 60 мандатов, либо, что более вероятно, к роспуску Кнессета и повторным выборам.
В чем же причина внезапной острой принципиальности Либермана? Что ему даст провал нынешних коалиционных переговоров?
Все помнят, что с поста минобороны глава НДИ ушел со скандалом, в знак протеста против политики правительства в отношении Газы. В ходе очередного противостояния Либерман настаивал на расширении военной операции и был против перевода в Газу катарских денег. Нетаниягу не только разрешил переводить в Газу деньги из Катара, но и вдвое увеличил сумму разрешенных траншей - через голову и против воли Либермана. Решение о поставке палестинской службе безопасности бронированных внедорожников «Хаммер» также принималось без согласования с министром обороны.
Сейчас Либерман хочет вернуться на этот пост и получить полный карт-бланш на свои планы в отношении Газы. И то, и другое не очень нравится Нетаниягу, но судя по сообщениям СМИ, оба требования будут удовлетворены. Даже если Либерман до сих пор держит обиду на то, как с ним обошлись в бытность министра обороны, теперь у него есть шанс взять реванш, и он должен быть заинтересован в формировании правительства. Может, он просто набивает себе цену, напоминая, что без его пяти мандатов не будет устойчивой коалиции? Или сомневается, что премьер действительно даст ему свободу действий? Он слишком хорошо знает Нетанигу.
Что касается закона о призыве, то до недавнего времени казалось, что НДИ и ультраортодоксы найдут какой-то приемлемый для всех вариант. Но теперь Либерман называет его «символом противостояния сепаратизму ортодоксов». НДИ давно ведет борьбу с религиозным давлением, однако прежде она не объявлялась центральной задачей партии и не становилась препятствием к коалиционным соглашениям.
Что изменилось? Почему правая партия со светским характером превратилась в антирелигиозную партию с правым уклоном?
Очевидно, НДИ хочет подчеркнуть свое отличие от других правых партий, которых в последнее время развелось слишком много. Кроме того, результаты последних выборов показали, что у партии Либермана нет другого надежного электората, кроме русскоязычной общины. У правого избирателя довольно широкий выбор, у «русского» же, если он рассчитывает на защиту своих интересов, его нет вовсе. В последнее время НДИ слишком активно играла в большую политику и на этой почве растеряла доверие «русской улицы». Теперь Либерману надо это доверие вернуть, иначе на следующих выборах он рискует не досчитаться мандатов. Вот почему в коалиционных переговорах звучали вопросы об увеличении пенсий, отмене генетических проверок на еврейство и о министерстве абсорбции. Партия хочет напомнить русскоязычным избирателям, что она – их единственный защитник. А на вопрос, от кого надо защищать «русских» олим, ответ очевиден: во-первых, от произвола власти, во-вторых, от религиозного засилья.
Именно поэтому закон о призыве стал камнем преткновения для коалиции. Не все репатрианты получают пенсию или беспокоятся о ней, далеко не у всех есть проблемы с подтверждением еврейства. Но угроза превращения Израиля в государство Галахи волнует почти всех светских и даже умеренно религиозных «русских». (Ортодоксы в нашей общине тоже встречаются, но они и так не стали бы голосовать за Либермана.) Людей возмущает не только монополия Главного раввината на браки и гиюры, уклонение харедим от службы в армии и отсутствие общественного транспорта и торговли по субботам. Протест вызывает и тот факт, что ультраортодоксы практически всегда добиваются от правительства своего – будь то запрет на ремонт железной дороги в шабат или дополнительное финансирование йешив. Светским политикам и избирателям не хватает сплоченности, чтобы отстоять свои интересы.
Именно об этом говорит Либерман. Он мечтает возглавить движение против харедизации, если не во всем Израиле, то на «русской улице». Закон о призыве с его давней историей, хоть и носит для «русских» скорее символический характер (в отличие от размера пенсий), подходит для знамени этого движения еще и потому, что с его помощью НДИ демонстрирует решимость отстаивать свои принципы до конца.
И все же – стоит ли эта принципиальность того, чтобы остаться за бортом правительства и довести страну до новых выборов? Либерман, очевидно, уверен, что он ничего не теряет. Неспособность Нетаниягу создать коалицию, его зависимость от союзников, и прежде всего ортодоксов, не говоря уж о нависших над ним уголовных делах, указывают на приближающийся закат эпохи «царя Биби». Это значит, что пора менять вектор и бежать с тонущего корабля, одновременно зарабатывая очки и репутацию принципиального политика. Если же этот расчет окажется ошибочен, то Нетаниягу в любой момент примет НДИ в объятия коалиции, как бывало уже не раз.