Необходимый враг
В середине декабря СМИ сообщили, что США и Израиль разработали секретный план совместных действий против Ирана. Задачи - предотвращение появления у Тегерана ядерного оружия, ограничение его влияния на ситуацию в регионе и поддержки террористических организаций, послевоенные действия в Сирии и контроль над ракетной программой Ирана.
Это соглашение было достигнуто за считанные дни до начала иранских уличных протестов. Очевидно, никто в мире не был готов к зимнему варианту «иранской весны». Напротив, режим аятолл казался сильным и опасным, как никогда.
В самом деле, группировки, поддерживаемые Тегераном, прочно закрепились в Ливане, Сирии, Ираке и Йемене, тесня интересы своего главного конкурента – Саудовскую Аравию. После подписания ядерной сделки в 2015 году европейские инвесторы сделали первые осторожные шаги в сторону иранской экономики; помимо всего прочего, для Европы иранский вопрос служит одним из пунктов противостояния политике Трампа (не случайно представитель Франции счел экстренное заседание Совбеза по Ирану необоснованным). В ходе войны в Сирии у Ирана появились такие влиятельные стратегические союзники, как Россия и Турция; впервые за много лет к его мнению стали прислушиваться на региональном уровне.
Предновогодние события стали полной неожиданностью для международного сообщества, хотя политологи тут же назвали вызвавшие их причины. Но никто не смог внятно объяснить, почему протесты разразились именно сейчас и чем они закончатся.
Как это часто бывает, изначально люди вышли на улицы из-за роста цен на продукты питания. По ходу дела вспомнили о растущей инфляции, высокой безработице (в Иране она официально составляет 12,5%, фактически – около 20%, а среди молодежи все 30%), об отмене субсидий для бедных и разорении банков. Вслед за экономическими лозунгами появились политические, вплоть до призывов к свержению режима аятолл. Сказалось разочарование итогами ядерного соглашения, которое не принесло иранской экономике процветания. Народ возмущен огромными тратами на содержание Хизбаллы и других экстремистов за счет нищающего населения. Немалая часть молодежи уже не хочет жить по строгим законам ислама.
Однако можно предположить, что если бы не экономические трудности, то ни поддержка радикальных группировок, ни исламизация страны не вызывали бы у иранцев возмущения. Не случайно долгие годы в стране было тихо, если не считать выступлений 2009 года против повторного и, как считали многие, подтасованного избрания Ахмадинеджада.
Главный стимул протестов – зашкаливающая коррупция и растущее социальное неравенство. Аятоллы и их приспешники не хотят отказываться от богатств, нажитых за годы правления. Поэтому деньги от размороженных нефтяных проектов пошли не на оздоровление экономики, а на оружие для армии и Хизбаллы, на котором зарабатывают приближенные к «кормушке».
Иранские власти обвиняют в разжигании протеста «вражеские силы», имея в виду США, Израиль и Саудовскую Аравию. Президент Трамп действительно никогда не скрывал, что хочет смены режима в Иране, и подтверждает это всеми своими действиями. В Израиле сохраняют сдержанность; что до Саудовской Аравии, то там были бы рады любому ослаблению Тегерана. Но если бы противники Ирана имели возможность влиять на его внутреннюю политику, они бы сделали это уже давно.
Общее мнение, что революции в Иране не будет – и не в последнюю очередь потому, что образ врага остается мощным фактором сплочения нации. Протестующие разрознены, у них нет единого лидера и программы, а власть опирается на хорошо вооруженную армию и полицию, чьи начальники относятся к привилегированному классу. Тем не менее, события показывают, что народ больше не доверяет режиму.
Не был ли президент-реформатор Рухани допущен к власти в расчете на возможность таких протестов? Ведь народное возмущение можно легко обратить на его попытку помириться с Западом, которая ничего не дала простым иранцам. Тем временем мир видит, что средства, полученные от отмены санкций, пошли на субсидирование террора и экспансии – и Трамп уже пообещал внести коррективы в ядерное соглашение. Воспользовавшись этим поводом, аятоллы могут вновь закрутить гайки и вернуть страну в то состояние, когда никто не осмелится произнести вслух «Мы против исламистского государства». Да, Иран вновь окажется под санкциями, но полученная передышка, скорее всего, уже позволила его лидерам улучшить свое финансовое положение. Для стимуляции патриотических настроений режиму, возможно, понадобится небольшая война – скорее всего, руками Хизбаллы.
Вероятен и другой поворот: демонстрации, требующие реформ, укрепят авторитет президента Рухани и дадут ему шанс продолжать курс на либерализацию. Но от политики Рухани очень и очень далеко до превращения Ирана в мирную демократическую страну. Единственное, на что может рассчитывать мир, и прежде всего Израиль, - при этом варианте поддержка Хизбаллы и ХАМАСа сократится или станет не такой явной.
Не исключено, что протесты перерастут в вялотекущую форму и контроль аятолл над государством сократится. Но и тогда для восстановления своей власти режим может пойти на войну. А в условиях политического хаоса Иран рискует стать новым гнездом джихадистов и боевиков ИГ, которые давно мечтают отомстить шиитскому государству.
Если же представить почти невозможное - что Иран вернется к монархии или установит демократию, закроет ядерную программу, порвет с террористами и начнет снова дружить с США и Израилем… Скорее всего, этот путь чреват теми же опасностями, что и все резкие перемены в регионе. Прежде всего, распадется анти-иранская коалиция, которая помогла Израилю добиться негласного признания арабского мира. А главное - арабским странам для объединения понадобится новый общий враг, без которого на Ближнем Востоке не бывает дружбы. И выбор у них будет не так уж велик…