Кто здесь власть?

Отношения политической и правоохранительной систем в Израиле все больше напоминают войну, причем каждая сторона провозглашает своей целью защиту демократии.

Бывший глава Верховного суда Аарон Барак: «Мы сражаемся за израильскую демократию, которая находится в плачевном состоянии». Врагом демократии экс-судья считает популизм и диктатуру большинства, которая посягает на права личности и независимость судебной системы. Нетрудно понять, что под большинством здесь подразумевается политическое руководство, пришедшее к власти путем выборов.

По мнению Барака и его единомышленников, именно политики наносят ущерб принципу главенства закона, пытаются подчинить себе правоохранительную систему и противопоставляют ей народовластие. Судьи и прокуроры становятся жертвами этой ситуации.

На противоположной стороне тоже говорят о диктатуре – но на сей раз о диктатуре юридической системы, которая хочет управлять политической повесткой, ограничивая власть народных избранников, что представляет явную угрозу демократии.

Такие мысли звучали, например, на демонстрациях сторонников Биньямину Нетаниягу, обвинявших прокуратуру в фабрикации дел против политиков, неугодных правоохранительной элите.

На чьей же стороне правда в этом споре? И кто из спорщиков действительно защищает демократию?

Показательно, что именно с Аарона Барака, который возглавлял Верховный суд с 1995 по 2006 год, началась эпоха так называемого «судебного активизма» - вмешательства суда в политику исполнительной и законодательной власти, что часто заканчивалось запретом или отменой той или иной инициативы Кнессета или правительства.

Речь идет не о законе, а именно о принципе: БАГАЦ и раньше имел право налагать вето на политические решения, но с появлением активизма это стало системой. Поскольку Верховный суд традиционно тяготел к левым взглядом, а с 1996 года Израиль почти все время (с небольшими перерывами) возглавляло правое правительство, это противостояние чаще всего носило идеологический характер и выходило за рамки защиты закона и прав человека.

Политическая система старалась противостоять этому давлению, но не очень успешно – прежде всего потому, что в рядах политиков, в отличие от судей, никогда не было единодушия, к тому же правительству приходилось учитывать мнение оппозиции. Более или менее согласованная атака на правоохранителей началась лишь с воцарением в 2015 году «самого правого в истории» правительства в истории Израиля.

Именно тогда Айелет Шакед попыталась изменить практику назначения верховных судей и добиться включения в их число представителей правого лагеря. Впрочем, и до нее такие попытки предпринимались, но прокуратура пускала в ход свое непобедимое оружие – расследования против политиков, намечавших судебную реформу: Яакова Неэмана, Хаима Рамона и других.

В частности, за плечами действующего президента Реувена Ривлина – богатая история из целых семи расследований, из-за которых он в свое время не смог получить пост министра юстиции. Вскоре после этого все дела были в одночасье закрыты за отсутствием вины. Сегодня этот казус часто приводят как пример давления на политиков.

Напряжение между двумя ветвями власти достигло высшей точки, когда политический кризис из-за невозможности создать правительство совпал с решением о предъявлении обвинений премьер-министру. Расследования по делам Нетаниягу привели к тому, что война между политиками и судейскими вышла на новый уровень – она стала явной и открытой, и в нее включились даже широкие массы. Не случайно на демонстрации в защиту Биби звучат лозунги политические лозунги против вмешательства судов в деятельность правительства.

Лидеры правого лагеря не скрывают, что считают необходимым кардинально ограничить полномочия Верховного суда и правоохранительной системы в целом: подчинить ее политическому руководству или, по меньшей мере, узаконить положение, при котором за правительством останется последнее слово. Например, министр транспорта Смотрич разразился гневной репликой в адрес суда в Нацрате, который запретил гендерное разделение публики на религиозном концерте в Афуле. Смотрич назвал судебную систему «идиотской» и пообещал войти в новое правительство лишь при условии, что «светскому (читай: судебному) диктату» будет положен конец.

Сменивший Шакед министр юстиции Амир Охана со своей стороны призвал к «конструктивной критике» судебной системы. В своей речи на церемонии коллегии адвокатов Охана довольно прозрачно намекнул на то, что упомянутая система воспринимает любую критику как выпад против закона.

Правоохранители тоже смыкают ряды, чтобы не допустить столь опасной для них судебной реформы, особенно вероятной, если в Израиле снова появится правая коалиция. Государственный прокурор Шай Ницан даже обратился к своим бывшим коллегам с просьбой защищать доброе имя прокуратуры на фоне нападок в СМИ. Но главным средством борьбы остается компромат, который следователи собирают практически на каждого высокопоставленного политика, чтобы иметь возможность давить на него либо вывести его из игры.

Только на данный момент рекомендовано предъявить обвинения министру МВД Арье Дери – в экономических преступлениях, министру труда и социального обеспечения Хаиму Кацу - в мошенничестве и в нарушении общественного доверия, заместителю министра здравоохранения Яакову Лицману - в обмане общественного доверия и предложении взятки. Про суд, грозящий Нетаниягу, и говорить излишне. Уже невозможно понять: то ли большинство наших политиков – коррупционеры и мошенники, то ли юридическая система бесконечно фабрикует дутые дела, растрачивая на это бюджетные средства. И кому из них мы можем доверять?

На самом деле, это всего лишь борьба элит: политической и судебной. В демократическом государстве эти разные и независимые друг от друга ветви власти, каждая по-своему, работают на благо общества. Но когда они начинают бороться за власть между собой, позабыв о своем прямом назначении, тогда и демократия, и благо общества отступают на второй план.

Автор//: Ирина Петрова