Нателла Болтянская: нанести чары и пускать их в ход
Нателла Болтянская, известный автор и исполнитель своих песен, журналист, ведущая многих передач популярной радиостанции "Эхо Москвы", накануне своего визита в Израиль рассказала о себе.
- Нателла, несмотря на бушующие в России политические бури, в нашей беседе хотелось бы больше узнать о вас самой. Если можно, начнем со спецшколы номер 20, которая славится не только своим английским языком, но и роскошным яблоневым садом. У вас, как у выпускницы этой школы, что осталось в памяти спустя 30 лет после ее окончания?
- Достаточно сложный вопрос, так как, с одной стороны, это была хорошая школа. Это была школа, в которой давали качественное образование, и в нескольких институтах экзамены по высшей математике я сдавала по школьной тетради. С другой стороны, это была школа для привилегированных детей. Я туда попала только потому, что у них не было возможности мне отказать. Я была ребенком, живущим в том микрорайоне Москвы, который территориально был закреплен за двадцатой спецшколой. Поэтому воспоминания самые разные. Я помню, например, как одна из моих школьных подруг, по состоянию здоровья освобожденная от выпускных экзаменов, получила комсомольское поручение – печатать характеристики на выпускников. Взяли с нее честное комсомольское слово, что никто до окончания экзаменов не узнает, что там было написано. И однажды поздно вечером моей маме позвонила ее мама и сказала: "Неля, а ты знаешь, что с такой характеристикой, которую дали твоей дочери, ее в Бутырскую тюрьму не возьмут?" Это означало, что девушка по имени Алена Борисова нарушила свое честное комсомольское слово и позаботилась о том, чтобы моя характеристика была не хуже, чем у других. Это я хорошо помню.
Или история о том, как я провела политинформацию в собственной школе по свежему выпуску "Голоса Америки". Результат был сокрушительный. Две сестры-близняшки, дочери тогдашнего советского посла в Испании Юрия Дубинина, пошли жаловаться к классному руководителю. Был чудовищный скандал.
А на сорокапятилетие школы я с удивлением обнаружила себя в списке почетных выпускников, хотя во время учебы я была занозой для своих учителей. И тогда я подумала, что со временем острые грани стираются и отношение меняется.
- Дочка ученого-химика презрела естественные науки, бросив институт. Как в семье восприняли этот юный бунт?
- Дело в том, что, когда дочка ученого-химика собиралась идти по его стопам, ученый–химик, чуть не плача, просил ее этого не делать и не позорить его имя. Потому что с самого начала было понятно, что дочка ученого-химика является ярко выраженным гуманитарием, несмотря на то, что любила и до сих пор люблю математику. Но было ясно, что с гуманитарным образованием отношения вряд ли сложатся. Потому что та самая мама моей школьной подруги, которая звонила родителям ночью, была ответственным секретарем приемной комиссии журфака. И в тот момент, когда я очень хотела поступить на журфак, она сказала: "Предположим, что ты туда поступишь. Ты все равно потом не найдешь работу. Ты еврейка, не комсомолка, человек, у которого язык без костей и который считает обязательным высказать свои мысли по поводу мироустройства. Не поступай на журфак, это бессмысленно".
На самом деле то, что произошло со мной 20 лет назад, когда я впервые оказалась на "Эхо Москвы", можно назвать возвращением к собственной детской мечте. А что касается того, что я бросила химический институт, то отец был недоволен. Но это не был ураган. Это было "я же тебя предупреждал, что ты не сможешь здесь учиться".
Хотя есть такая домашняя история. В доме стоял очень старый холодильник "ЗИЛ". И когда я бросила институт и объявила об этом семье, отец сказал: "Пойдешь работать". Я ответила: "Нет, сначала я буду отдыхать". В ответ на это холодильник был демонстративно заперт.
- Родители понимали ваши метания?
- Смотря что вкладывать в понятие "понимание". То, что меня дома не пороли? Кстати, может, и зря! То, что родителей беспокоило происходящее со мной, - безусловно. То, что дом все равно был домом, - тоже безусловно. Пожалуй, это единственное, что я могу ответить на этот вопрос.
- Когда вы впервые шагнули на сцену как автор и исполнитель?
- Песни я начала писать достаточно рано – лет в тринадцать-четырнадцать. Но первое публичное выступление закончилось, можно сказать, трагически. Я как раз поступила в Менделеевский институт, и родители меня отправили немного отдохнуть перед занятиями на турбазу московского Дома ученых. Там в достаточно узком кругу я исполнила "Белогвардейский романс". Результат был сокрушительный. Некий дяденька, который был членом партии с одна тысяча уж не помню какого года, сказал, что это антисоветчина и что он обязательно сообщит в партком Дома ученых. Его ходили всем миром уговаривать, чтобы он не портил мне жизнь.
- "Эхо Москвы" появилось после августа 1991 года? Это любовь по взаимности или по необходимости?
- Ой, это тоже сложный вопрос. На "Эхо Москвы" я была приглашена в первый раз в качестве автора-исполнителя. Потом меня пригласили во второй и третий раз… В конце концов мой муж сказал: "Я понимаю, что тебе нравится ездить по городам и петь песни, но в этом нет стабильности. Может, ты будешь вести программу, связанную с авторской песней?" Я ему ответила, что никто мне это еще не предлагал и мое дело песни петь, а вовсе не журналистика. Был большой семейный скандал. Но в итоге муж победил. И поскольку я очень люблю эту работу, он оказался прав.
- Кто самые дорогие вашему сердцу люди на этом крошечном островке российской демократии? Если сложились о ком-то из них стихи, могли бы привести несколько строф?
- Дорогих сердцу людей на этом крошечном островке российской демократии не так уж и мало, и далеко не со всеми я знакома. Что касается нетленных произведений, то они возникали и возникают обычно по случаю капустника, приуроченного к какой-нибудь круглой дате, соответственно, далеко не всегда они могут быть публично исполнены. Другое дело, что у меня есть любимые коллеги. Начиная с главного редактора "Эха Москвы" Венедиктова, которому за 20 лет столько всяких стишков было посвящено... Есть у меня близкий друг, главный редактор "Новой газеты" Дмитрий Муратов, которому тоже немало написано. Есть моя вечная слабость – первый и единственный президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев, на юбилее которого в прошлом году я выступала. Это все поздравления, что называется, "датские" стихи.
- Ваша ночная программа "Бессонница" идет с 93-го, с тех пор многих будоражит и невероятно сексуальный голос ведущей, и то, о чем и с кем она говорит. У вас в студии побывало немало людей, кого по-настоящему можно назвать гордостью и совестью России. С кем хотелось бы еще сделать интервью?
- Во-первых, надо сказать, что программа "Бессонница" уже не идет. На сегодняшний день в ночном эфире выходит программа авторской песни, имеющая подзаголовок "Домашник" - домашний концерт. "Бессонница" шла достаточно долгое время, за этот период в студии побывало огромное количество народу. Вы знаете, вот насчет гордости, совести - я не готова оперировать такими понятиями. За много лет работы как на "Эхе", так и в других изданиях в качестве журналиста я познакомилась лично со многими из этих людей. Есть люди, которых я очень люблю и которым доверяю, но я совершенно не обязана быть во всем с ними согласна. Это касается и Валерии Новодворской, и правозащитника Сергея Адамовича Ковалева, и многих других. Очень хорошо помню, как однажды, в рамках передачи "Именем Сталина", ко мне пришел Григорий Соломонович Померанц. И это было абсолютное явление - философ, человек, замеченный в симпатиях к диссидентскому движению. Что касается нереализованных проектов, к сожалению, среди тех, у кого мне не довелось взять интервью, достаточно много людей, которые уже ушли из жизни. И это, конечно, жалко.
Сказать, что самое лучшее интервью было вот такое-то, мне сложно. Из самых запомнившихся могу назвать интервью со знаменитым американским фантастом Гарри Гаррисоном, автором "Стальной крысы" и "Неукротимой планеты"; с Майей Михайловной Плисецкой, с Анни Жирардо. А вот, например, интервью с Глорией Гейнер, исполнительницей песни "I will survive", я даже не очень помню. Я была настолько потрясена появлением в студии этой женщины, под чей хит мы отплясывали на школьной дискотеке…что помню только впечатление.
- В XIX веке вас бы назвали гражданским поэтом, но теребить больное так красиво, как вы это умеете, не страшно ли? Новодворская называет вас единственной наследницей Галича – каково это? Ведь это тяжкий крест, "поэт в России больше, чем поэт".
- Если говорить о гражданской поэзии, то на сегодняшний день гражданский поэт номер один в России - это Дмитрий Быков. Он раз в неделю пишет хорошие стихи на актуальные темы, которые блистательно читает Михаил Ефремов. Речь о проекте "Гражданин поэт", серии которого можно найти на Youtube.
Тут можно процитировать Филатова: "Утром мажу бутерброд - сразу мысль, а как народ?" А я не могу считать себя гражданским поэтом по одной простой причине - я пишу только о том, что меня волнует. Я выступаю в Москве не больше двух раз в году, - не потому, что я чего-то боюсь, просто я человек малопишущий. И мне кажется безответственным выходить на сцену в одном и том же городе без новой программы. А новая программа – это не так просто.
Утверждать, что в моем восприятии есть прямая связь между ощущением угрозы моей жизни и тем, что я пишу в рифму, я бы не стала.
Сегодня информационный поток в России чрезвычайно велик. Я думаю, что для тех, кого можно бояться, гражданская поэзия - это абсолютно булавочные уколы. Другое дело, когда речь идет о какой-то демонстративно-публичной акции, как это было с недавним выступлением гражданских активисток в Храме Христа Спасителя. Девочкам светит до семи лет…
- Творческий альянс с Валерией Ильиничной Новодворской - как давно он сложился? Вас помимо работы связывает и личная дружба?
- Нас действительно связывает дружба помимо работы, причем достаточно давно. Надо сказать, что идея такого альянса принадлежит не мне, а Жанне Романовской – нашему израильскому импресарио. Результаты этого союза вы увидите непосредственно в Израиле, на ток-шоу. Мы с Валерией Ильиничной на многие вещи смотрим если не одинаково, то в одном направлении. На многие, но не на все…
- Что вы везете в Израиль?
- Как бы вам сказать поприличнее? Бутылку коньяка друзьям! На самом деле, конечно, это шутка. Дело в том, что Израиль для меня абсолютно не чужая страна. Я уже дважды была здесь на гастролях. Понимаете, Израиль для меня - это ощущение тепла, душевного в первую очередь. Кроме того, я являюсь посланником доброй воли моей мамы по всему миру. И иногда совсем неожиданно появляются какие-то люди, которые знают мою маму, которые знали моего отца.
Помню историю, которая произошла со мной несколько лет назад в Америке. Надо сказать, что Болтянская я по бывшему мужу. Девичья моя фамилия Киперман. После концерта в Чикаго ко мне подошел человек с просьбой дать автограф на диске и, улыбаясь, сказал: "В свое время мне стоило огромного труда получить автограф вашего отца". Я была уверена, что речь идет о математике Болтянском, к которому я не имею никакого отношения. И вдруг этот человек мне говорит: "Да, семьдесят второй год, Институт органической химии…" - и я чувствую, что у меня перехватывает дыхание, потому что это и правда привет от моего папы…
Вот ожидание такого узнавания я и беру с собой в Израиль.
- Вы удивительно красивая женщина. В работе вы этим обстоятельством пользуетесь, пускаете в ход свои чары?
- Безусловно! С утра до вечера. Как проснусь, так чары в ход и пускаю. У меня была смешная история, опять же в Израиле. Во время гастролей, когда выдалось свободное утро, я пошла на пляж. Как вы понимаете, на пляж люди ходят без макияжа и прически. Сижу я себе, наслаждаюсь солнышком. Вдруг мне позвонили. Я закончила разговор. И тут ко мне оборачивается сосед по шезлонгу и на чистейшем русском языке говорит: "Ой, я вас по голосу узнал, вы - Болтянская с RTVI!" Я не стала отпираться, а он продолжил: "Что же вы такая страшненькая в жизни?" С тех пор самое важное - с утра нанести чары и пускать их в ход!
- Большое вам спасибо.